Гнев ангелов - Джон Коннолли

Сон обернулся реальностью.

Однако деньги они забрали. В конце концов друзья пришли к согласию в этом вопросе. Взяв те доллары, они постарались облегчить себе жизнь. Когда от рака начали сходить с ума клетки Пола, точно разум обманутого Отелло, превращаясь из белых в черные, Сколлей осторожно испробовал ряд лечений, традиционных и оригинальных. Он не терял надежды, даже когда в итоге сунул дуло дробовика себе в рот, потому что видел в этом не выражение крайнего отчаяния, а использование своей последней, лучшей и проверенной возможности.

И за женой Харлана Веттерса сначала хорошо ухаживали в ее родном доме, а когда Паркинсон, объединившись с Альцгеймером, достигли сокрушительных результатов, он был вынужден передать ее на попечение в городской дом престарелых. Из всех приютов, что Веттерс смог найти в окрестностях Фоллс-Энда, этот предоставлял лучшие услуги. Анжелину поселили в отдельной светлой комнате с видом на лес, ведь она любила природу не меньше мужа. Харлан ежедневно навещал ее, а летом порой сажал в кресло-каталку, и они вместе отправлялись в город полакомиться мороженым. Бывали дни, когда разум ее просветлялся. Она ненадолго узнавала супруга, брала его за руку, а он с трепетом чувствовал возвращение былой силы. Большую часть времени, правда, взгляд ее оставался отстраненным. Харлан не мог решить, что лучше: эта отстраненность или те моменты, когда взор ее вдруг становился осмысленным и она в очередной раз пугалась неведомого окружающего мира — города, мужа, даже самой себя.

Когда сестра Пола Сколлея обнаружила, что ее муж проиграл все их сбережения, Пол взял дело в свои руки и положил деньги на ее счет с твердым процентом, к которому имела доступ только сестра. Ее мужа между тем удалось склонить к лечению от столь пагубной страсти. Стимулом послужил разговор с Полом, убедительность слов которого выразительно подчеркивало заряженное ружье.

Живя в небольшом городке, друзья многое знали о чужих проблемах — потеря работы, пережитые травмы, подброшенный на попечение бабушек и дедушек ребенок, с содержанием которого мать не могла справиться, — и каким-нибудь вечером просто подкладывали на нужное крыльцо конверт, в результате чего небольшие затруднения горожан получали анонимную помощь. Таким способом они пытались успокоить совесть, хотя обоих продолжали преследовать странные сны. В тех видениях за ними по лесу гналось невидимое существо, загоняя в итоге к тому черному водоему, где что-то поднималось из глубины, вечно угрожая выбраться на поверхность, но так и не появляясь до самого момента пробуждения.

Редкий день в те годы проходил без того, чтобы Харлану и Полу удавалось отделаться от страха, что обнаружат самолет — и следы их присутствия на месте крушения. Они не знали даже, чего боятся больше: закона или тех, кто мог быть тайно заинтересован в том борте и его содержимом. Впрочем, страхи постепенно ослабли, и ночные кошмары стали менее частыми. Деньги неуклонно убывали, и когда от них остались жалкие крохи, Харлан и Пол уже начали верить, что, возможно, от их своеобразного преступления никто не пострадал.

И тут в Фоллс-Энде вдруг объявился тип с жабьей шеей.

В холодном январе две тысячи четвертого года человек, известный под именем Брайтуэлл — если, конечно, он действительно был человеком, — вновь появился в Фоллс-Энде.

Харлан Веттерс никогда не любил зимние месяцы. Зима не нравилась ему и в молодые годы, когда он еще обладал жизнестойкостью, крепкой мускулатурой и здоровыми костями, а сейчас, на склоне лет, когда ему изрядно не хватало этих трех качеств, старик с нарастающим страхом поджидал первого снегопада. Его жену забавляло, когда он принимался бранить иллюстрации в зимних каталогах, которые с августа забрасывали в их почтовый ящик, или глянцевые рекламные проспекты, которые, начиная с осени, пихали всем в «Мэн санди телеграм», — все они изображали счастливых, улыбающихся людей в теплой одежде, с лопатой для уборки снега в руках, как будто три или даже четыре суровых месяца представлялись им ну просто чертовски приятным времяпрепровождением, куда более веселым, чем забавы Диснейленда.

— Уверяю тебя, никто в нашем штате не стал бы позировать для таких фоток, — ворчал Веттерс. — Им следовало поместить на такую листовку утопающего по колено в снегу беднягу, который пытается столовой ложкой откопать свой пикап.

Анжелина, похлопывая мужа по плечу, обычно говорила:

— Ну, с такой рекламой им ведь не удалось бы продать слишком много свитеров.

Харлан ворчал что-то в ответ, и Анжелина, поцеловав мужа в макушку, оставляла его заниматься своими делами, зная, что позже обнаружит его в гараже, где он будет проверять исправность снегоочистителя для пикапа, а заодно запас заряда в батареях, работу фонарей и резервного генератора, а также убеждаться в отсутствии протечек в дровяном сарае. Причем все это он приводил в порядок еще до того, как с деревьев слетали первые листья.

В ближайшие недели Харлан составлял список необходимых на зиму закупок, как продуктов, так и оборудования, а потом рано поутру выезжал к солидным поставщикам в Бангор или, если хотел прокатиться, в Портленд и возвращался тем же вечером с рассказами о скверных лихачах, отвратительном двухдолларовом кофе с пончиками, которые не идут ни в какое сравнение с выпечкой Лори Боден в закусочной Фоллс-Энда, и ворчал о том, что ему непонятно, почему им так трудно научиться делать хорошие пончики. Жена помогала ему разложить покупки, среди которых непременно попадался изрядный запас смеси для горячего шоколада. Такое количество не выпил бы целый городок за самую длинную зиму, какую можно вообразить, но Харлан знал, насколько любит горячий шоколад Анжелина, и поэтому обеспечивал ее с лихвой.

А на дне коробки обычно обнаруживался маленький сюрприз, который он лично выбирал для нее в модном бутике, а не в обычном большом универмаге. И Анжелина знала, что именно из-за этого он и ездил в такую даль, — чтобы найти для нее нечто такое, чего не было в местных магазинах: шарфик, шляпку или изящное ювелирное украшение, спрятанное, к примеру, в коробке конфет или печенья. Частенько он привозил книги — какой-нибудь толстый, в жестком переплете роман, которого ей хватит на неделю, когда их завалит снегом. Тронутая такими подарками, миссис Веттерс веселилась, представляя, как муж входит в дорогой бутик женской одежды, щупает разные шелковые и шерстяные вещицы, расспрашивая продавщицу о качестве и цене, или просматривает полки в книжном магазине, сверяясь со своим блокнотом, открытом на страничке со списком книг, о которых она случайно упоминала раньше, или ищет прочитанный им самим роман, который мог ей тоже понравиться. Анжелина понимала, что на выбор подарков он тратит не меньше — а может, и больше — времени, чем на покупку всех прочих зимних запасов. Харлан сиял от удовольствия, видя, с какой радостью супруга рассматривает привезенные подарки.

Тут имелась одна тонкость. Ее подруги порой жаловались на отсутствие вкуса у своих мужей и их неспособность купить хоть что-то приличное на Рождество или к дню рождения, но Харлан всегда делал правильный выбор. Даже скромнейший из его презентов показывал, какое большое значение он придавал тому, чтобы ей угодить. За их долгую семейную жизнь Анжелина пришла к простому пониманию: муж много думал о ней, она всегда жила в его мыслях, и маленькие сувениры были всего лишь редким материальным воплощением ее глубокого и неизменного присутствия в его жизни.