Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! - Джорджетт Хейер

– Смысл есть. В субботу утром Арнольд отправил мне из конторы отвратительное письмо, которое я в тот же день получила. И поехала поговорить с ним по этому поводу.

– Ах, моя дорогая! – сказал Мезурье, благодарно пожимая ей руку. – Можешь не рассказывать. Он написал обо мне что-то клеветническое. Могу представить! Только не нужно было делать этого, милая. Я могу сам за себя постоять.

– Да, наверное, можешь, – ответила Антония, – но все равно я не хотела позволять Арнольду распускать о тебе ложь.

– Дорогая! Что он тебе сказал?

– Он мне ничего не сказал, потому что мы не виделись. Написал несколько страниц чуши о том, что очень скоро пойму, за какого подлеца собираюсь замуж, что ты негодяй, вор и все такое прочее.

– Черт возьми, он был свиньей! – воскликнул Мезурье, покраснев. – Само собой, понимал, что через год не сможет воспрепятствовать нашему браку, поэтому пытался очернить меня перед тобой. Письмо у тебя?

– Нет, я его сожгла. Подумала, так будет безопаснее.

Мезурье пристально посмотрел на нее.

– Значит, оно не попадет в руки полиции? Дорогая, ты ничего не скрываешь? Если Верекер выдвинул против меня конкретное обвинение, скажи мне.

– Конкретных не было.

В этот момент в комнату вошла Мергатройд. Антония встала из-за стола и посмотрела в сторону брата.

– Если вы кончили ссориться, ужин готов. – Подумала и логично добавила: – А если нет, все равно готов.

Кеннет двинулся к столу.

– Я снова ее рассердил, правда, моя красавица? Где наши непримиримые противоположности?

– Я не сержусь, – печально сказала Виолетта. – Только немного уязвлена.

– Моя обожаемая! – произнес он виновато, но с легкой озорной улыбкой.

– Да, все это замечательно, – произнесла Виолетта, садясь за стол, – но иногда я думаю, что тебя интересует только моя привлекательная внешность.

Он бросил на нее полунасмешливый-полусерьезный взгляд.

– Я обожаю твою привлекательную внешность.

– Спасибо, – сухо ответила Виолетта.

– Не такая уж она привлекательная, – заметила Антония, сражаясь с суставами холодной курицы. – Прежде всего глаза у нее слишком широко расставлены, и не знаю, замечал ли ты, но одна сторона ее лица уступает другой.

– Ты только посмотри на изящную линию ее подбородка! – сказал Кеннет, положив деревянную ложку для салата и очертив большим пальцем линию в воздухе.

– Да прекратите вы! – возмутилась Виолетта и обольстительно посмотрела на сидевшего напротив Мезурье. – Правда, они ужасны? Вам не кажется, что мы с вами отчаянно смелы, раз вступаем с ними в брак?

Он ответил ей в том же шутливом духе, и они продолжили легкую болтовню. Попытки втянуть в разговор остальных были не особенно успешны. Кеннет сидел с мрачным видом. Его всегда злило, когда Виолетта флиртовала с другими мужчинами. Антония, когда Виолетта попросила Мезурье убедить свою невесту, что красное ей совершенно не к лицу, ответила с такой жестокой откровенностью, что разговор прервался, словно лопнувшая нить.

– Ты ведь художница? – поспешно спросил Виолетту Рудольф.

– Нет, – ответил за нее Кеннет.

– Ну, может, я и не художница в том смысле, как вы, интеллектуалы, это понимаете…

– Не художница. Ты не умеешь рисовать.

– Спасибо, дорогой. Только я зарабатываю этим на жизнь, – мягко сказала Виолетта. – Видите ли, мистер Мезурье, я делаю афиши и рекламу. Я обнаружила, что у меня есть кое-какие способности… – Кеннет закрыл лицо ладонями и застонал, – …кое-какие способности, – повторила Виолетта, – и, полагаю, моя манера стала модной. У меня всегда было чувство цвета, линии и…

– Да помолчи ты, дорогая! – взмолился Кеннет. – Чувства цвета и линии у тебя не больше, чем у бультерьеров моей сестры!

Виолетта оцепенела.

– Не знаю, пытаешься ли ты меня разозлить, но…

– Ангел мой, я ни за что не стал бы тебя злить, только держи язык за зубами! – попросил Кеннет.

– Понятно. Я должна сидеть молча, а ты будешь высказывать свои взгляды.

– Кеннет, она совершенно не способна молчать, – рассудительно сказала Антония. – Он имеет в виду – не говори об искусстве.

– Спасибо. Я прекрасно знаю, что в искусстве никто, кроме Кеннета, ничего не смыслит.

– Ну а если знаешь, то какого черта…

– Шампанское! – воскликнул Рудольф, воспользовавшись паузой. – Мисс Уильямс, вы не откажетесь? Тони?

– Почему в этом доме никогда нет льда? – спросил Кеннет, внезапно сменив тему разговора.

– Потому что на те деньги, что предназначались для покупки холодильника, мы купили дубовый сундук, – ответила Антония.

Благодаря перемене темы и шампанскому компания не распалась окончательно. Об искусстве никто больше не упоминал, и когда все четверо поднялись из-за стола и перешли в другой конец комнаты, Виолетта смягчилась по отношению к Кеннету, страстно желавшему загладить вину. Рудольф вызвался сварить турецкий кофе, если Мергатройд не будет возражать. Они с Антонией пошли в кухню и под пренебрежительным, но снисходительным взглядом Мергатройд сварили напиток. Турка он привел бы в недоумение, но пить его было можно.

Вечер был теплый, и от суеты Антонии стало так жарко, что она объявила о намерении принять ванну. Удалившись в ванную, она через четверть часа вернулась в пляжной пижаме, которая ей очень шла, но возмутила Мергатройд. Та сказала, что девушке должно быть стыдно, ведь сегодня воскресенье и все такое прочее. Кеннет, к неудовольствию Виолетты, снял пиджак и разлегся на диване, подложив руки под голову и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. Виолетта грациозно опустилась на лежавшую на полу подушку. Вид у нее был спокойный и хладнокровный. Рудольф Мезурье, расстегнувший для прохлады чересчур приталенный пиджак, прислонился к подоконнику и выпускал колечки табачного дыма.

Через десять минут раздался звонок в дверь.

– Это, наверное, Джайлс, – сказала Антония.

– Господи, я и забыл, что он должен приехать! – воскликнул Кеннет.

Виолетта машинально потянулась за косметичкой, но не успела даже посмотреться в крохотное зеркальце, как Мергатройд ввела гостя.

– Мистер Джайлс! – сурово объявила она.

Джайлс Каррингтон остановился на пороге и с насмешливым удивлением оглядел группу.

– Вы олицетворяете картину светской жизни и вульгарного существования, – заметил он. – Загораешь, Тони?

– Входи, налей себе выпить, – пригласил Кеннет. – И не бойся сказать нам самое худшее: здесь все свои. Наследник я или нет? Если да, мы купим холодильник. В этой чертовой квартире нет льда.

Джайлс не обратил на его слова ни малейшего внимания, но улыбнулся Виолетте.