Генерал-майор - Андрей Анатольевич Посняков

не томи на пороге, проводи в кабинет… Я сейчас буду!..

– Это не я! – едва Денис Васильевич появился на пороге, с ходу промолвил князь. – Я тут ни при чем, клянусь. И вообще эту ночь провел дома, в постели… Рана-то, вашею милостию, ноет. Вот и домашние все подтвердят…

– Да что не вы-то? – Давыдов никак не мог взять в толк. – Что случилось-то? В чем вас обвиняют? Объяснитесь!

Растрепанный и, похоже, не выспавшийся визитер часто заморгал, а затем, усевшись на стул, нервно расхохотался:

– Ульяну сегодня ночью убили, знаете?

– Как убили? – опешил Денис. – Танцовщицу?!

– Задушили шелковым шнуром… – Эрдонов нервно покусал губы. – У себя, в кровати. Судя по всему, залезли в окно.

– Так что же… – Гусар никак не мог поверить в случившееся. – Выходит, ее дома жизни лишили?

– Дом у нее один, – недобро осклабился князь. – Веселый. Как и занятие… кроме танцев. Впрочем, у нее и танцульки веселые… Были! Нет, это честно не я… Хотя прищучить ее собирался, да. Украла у меня с неделю назад одну вещицу… Ну уж теперь-то точно концов не найдешь!

– Так вам вещицу жаль, не девушку? – Денис Васильевич возмущенно растопырил усы и уже собирался указать незваному гостю на дверь…

Однако тот и сам уже поднялся на ноги:

– Да нет, господин Давыдов, и девушку жаль тоже. Хоть и была она та еще штучка, однако – да: весела, незлобива… И ведь красива, чертовка, уж этого не отнять! Мадам Ревякина на похороны деньги собирает, заеду сейчас, отдам.

Отвесив прощальный поклон, Эрдонов надел шляпу и вдруг обернулся на пороге:

– Так вы, говорили, бокс? Обязательно подыщу себе учителя! Вот заживет рана – и подыщу. Может, еще и побоксируем с вами. Хорошенькое дело! Нет, ну право же. Одним ударом – в кусты.

Была нужда с тобой боксировать – так вот и хотел сказать Дэн… Однако же не сказал: кажется, Эрдонов сейчас был с ним вполне искренен. Невиданное дело, как сказал бы Американец – экшн!

– А вы-то откуда про танцовщицу знаете? И что это за дом? Где?

– Дом… Заведение мадам Греко на Волхонке. Да друг ваш, граф Федор, там свой человек. А про Ульку узнал… – Тут князь ухмыльнулся. – Вам скажу, мы ведь с вами теперь почти как братья. За девочками с утра коляску послал. Кучер Потап пустой вернулся, все и обсказал. Сейчас вот заеду сам, гляну…

– Постойте! – рванулся Денис. – Обождите чуток. Я сюртук накину – и с вами. Ежели вы, конечно, не против.

– Да не против, поехали… – Равнодушно пожав плечами, визитер поправил на голове шляпу и пробурчал: – Только не понимаю, вам-то это зачем? Впрочем, поступайте как знаете.

Мадам Греко (в миру – Ираида Семеновна Грекова, из московских небогатых мещан) приняла гостей довольно любезно, несмотря на то что в алькове убитой уже хлопотали какие-то полицейские чины – вахмистр и рядовые солдаты. Ну, правильно, подумаешь, проститутку убили. Нешто самому приставу заниматься? Да упаси боже! Хватит и рядовых.

– Ах, ах, милый князь, первый раз у меня такое! – Мадам Греко – пухленькая блондинка с необъятным бюстом и следами былой красоты на круглом крестьянском лице – жеманно поджала губы. – Задушили, говорят, шелковым шнурком! Ну, от балдахина. А ведь никого у нее сегодня не было!

– Как не было? – вскинул брови Эрдонов. – Но ведь кто-то же ее задушил? Не дух же святой! Не дьявол!

– Ну да, кто-то был, – хозяйка борделя торопливо закивала. – Ох, не знаю, что теперь и будет… Сошлют, верно, в Сибирь.

– В Сибирь не сошлют, – успокоил хорошо знавший законы Денис, – но заведенье ваше прикроют. И еще придется заплатить штраф.

Давыдов был прав. По всем законам Российской империи именно так и выходило. Легализация проституции, желтые билеты и все такое прочее – это было еще впереди.

– Ох, ох, – потрясенно заохала мадам Греко и даже, пытаясь вызвать сочувствие, пустила слезу, однако желаемого не добилась.

– Ничего, денег у вас на все хватит, – жестко осадил князь. – И на штраф, и на взятки судье, и на апартаменты новые… Да и высокие покровители, я чаю, найдутся. Так ведь, уважаемая Ираида Семеновна?

Мадам еще больше скривилась:

– Ой, ой! Да какие там у меня деньги? Какие покровители? Ну вы, Николай Петрович, и скажете…

– Так мы, может, пройдем в альков? – предложил Давыдов. – Посмотрим.

– Да, да! – Эрдонов охотно закивал. – Заодно я б и вещицу свою поискал. Вы, Ираида Семеновна, проводите…

– Ой, но там же полиция!

– А вот об этом не беспокойтесь, – заверил Денис.

По узенькой лестнице они поднялись на второй этаж, в альковы, в самое сердце изысканной продажной любви…. или – в средоточие греха, тут уж кому как нравится. Как бы то ни было, а вокруг оказалось довольно чисто и мило. По стенам коридора, обитого темно-бордовым штофом, были развешаны изящные картины в золоченых рамках, в основном изображавшие наяд, триад и прочих не слишком одетых женщин. Кроме них еще имелись и пейзажи, на взгляд Денис – слащавые.

– Это у вас что же, настоящий Ватто? – внезапно восхитился Эрдонов. – А вот это – Пуссен… Да, Пуссен, узнаю его манеру! Откуда это здесь, у вас?

– Друзья подарили. – Хозяйка борделя явно уклонялась от разговора и, вероятно, желала бы поскорее спровадить не в меру любопытных гостей.

– Друзья-а? – издевательски протянул князь. – Да с таким друзьями сам черт не брат!

– Однако, господа, вот, – мадам Греко указала рукой на приоткрытую дверь почти в самом конце коридора. – Вот ее комната. Слышите, полицейские ходят? А всех остальных девочек я по номерам разогнала.

– Господин вахмистр, генерал-майор Давыдов! – войдя, коротко представился Денис.

Вахмистр, здоровенный малый с вытянутым лицом и недобрым взглядом, резко обернулся… и вдруг улыбнулся, растянув рот до ушей:

– Господин генерал-майор! Денис Васильевич! А я ж вас помню… Да и вы, верно, помните. Финляндия, Або… Да – к Аландским островам, по весеннему-то ледку! Жаль их благородия генерала Кульнева, до сего дня не дожил.

– Да, жаль… – Давыдов и сам был рад встретить старого служаку, которого, конечно, не знал и не помнил… Самое главное, что тот его знал и помнил. Так ведь и признал, и вспомнил же!

– Ну, и что тут у вас такое, вахмистр?

– Ах, Денис Васильевич, дело труба… – Вахмистр поморщился, словно от зубной боли. – Сами видите, вон.

Нагая танцовщица, прикрытая одеялом, смотрела мертвым взглядом куда-то вверх, на потолок… На тонкой шейке ее виднелась коричневая борозда – след от шнурка.

– Шнурком задушили. Вон он, шнурок, от балдахина… Шелковый, крепкий.

Дознаватель показал шнурок с таким видом, будто собирался его тут