Что мы пожираем - Линси Миллер

Я спала крепко, проснувшись только тогда, когда Хана громко постучалась в мою дверь.

По моей кровати была разбрызгана кровь, она спеклась у меня в носу. Чернил, которыми я пожертвовала, не хватило. Я чувствовала тяжесть своего грехотворца у себя на груди.

Ему всегда было мало.

Пока что я не могла даже думать о встрече с Джулианом. Они с Уиллом не отшатнулись от отвращения, узнав, что я двуосененная, но это была чрезвычайная ситуация.

А вдруг теперь он будет со мной дружелюбным только потому, что я обменяла себя на жизнь его отца? А вдруг Уилл будет чувствовать себя обязанным? Я нашла их и подпустила их к себе. Они – моя семья. Но случившееся могло все испортить.

Я сняла пальто Джулиана и разложила его на кровати. Теперь оно почти не пахло им. Простая одежда и серое пальто хорошо сидели, но казались тяжелее. Я почувствовала, что меня бросило в пот.

Заскрипела дверь.

– Адлер! – позвала Хана. – Его величество предпочитает начинать рано.

Я открыла дверь. Хана стояла, прислонившись к стене и вращая кулон в форме полумесяца. На ее испещренных шрамами мощных руках был с десяток свежих порезов.

– Идем, – сказала она, бросив на меня неодобрительный взгляд.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла прочь. На спине ее черного пальто без рукавов красовался красный знак Уирслейнов. Он был даже на ее ботинках. Единственным, что говорило, что она способна на нежность, был жест, которым она спрятала кулон под рубашку.

Последние шесть лет своей жизни моя мать пыталась уберечь меня от этого – если бы сейчас она увидела меня, она бы умерла снова.

Хана привела меня к небольшому зданию, расположенному на поляне среди фруктовых деревьев. На висящей на двери табличке были выжжены имена Бейнса, Карлоу и Крика. Вокруг имени Крика выросли ростки ласточкиной травы.

– Я больше не буду показывать тебе дорогу, – сказала Хана. – Я стражница его величества, а не нянька.

Я отчаянно хотела спросить ее, каково это – быть жертвенной стражницей, человеком, которого приносят в жертву чужому грехотворцу, и как она может с этим жить, но она скривила свои тонкие губы и напрягла мышцы рук – и желание задавать вопросы как-то пропало.

– Считай, что нянчиться со мной больше нет необходимости, – я коснулась двери – ручки на ней не было – и постучала. – Позволь только задать один вопрос: ты сама решила стать его стражницей?

Она вздрогнула.

– Он предложил мне сделку, как и большинству тех, кто на него работает. Я приняла ее условия.

Она еще раз оглядела меня с головы до ног и ушла.

На стук никто не ответил. Я постучала еще раз, и из-за двери раздался приглушенный голос:

– Заходите.

Я толкнула дверь, но что-то блокировало ее изнутри.

– Открывай же.

Я вздохнула и толкнула ее еще раз.

– Я пытаюсь.

Дверь со скрипом открылась – и стукнулась о чью-то ногу. Я просунула голову в щель. Благоосененный на спине светлого плаща которого красовался зеленый знак Жизни, лежал набоку, свернувшись калачиком. Когда дверь ударилась о его ногу, он не сдвинулся с места, и мне пришлось толкнуть ее плечом, чтобы освободить себе дорогу. У него было грациозное тело, загорелая из-за большого количества времени, проведенного на улице, кожа, светлые, с выгоревшими прядями, каштановые волосы. Губы его были бледными, серо-голубого оттенка.

Я приложила пальцы к его шее и выругалась.

– Эй? – позвала я.

Я оказалась в длинной комнате, заставленной вдоль стен столами и полками. Тут везде лежали книги, стояли емкости с металлом и костями, а так же стеклянные устройства, назначение которых было мне неизвестно. Здесь могли с комфортом работать пять человек, но занято было только четыре стола.

Тот стол, что стоял ближе к двери, был абсолютно чистым – на нем лежала только большая стопка книг. Я почувствовала, как от него волнами исходит потребность наследника соблюдать правила. Рядом с этим столом стоял другой, покрытый слоем грязи и гнили. Из него росло дерево, на котором цвели олеандр и анютины глазки, а в куче старых бумаг и земли копошились черви. На другой стороне комнаты, рядом с дверью, стоял третий стол, заваленный нарисованными от руки картами и диаграммами, а рядом в углу стоял полуразобранный арбалет. В потолке над ним торчали крепкие костяные болты.

А в дальнем конце комнаты, за столом, заваленным смятыми бумагами и старыми перьями, спиной ко мне сидел благоосененный. На спине его шинели был вышит синий знак Порядка. Значит, он специализируется на технике.

Я прочистила горло.

– Там труп не дает открыть дверь.

– И хорошо, – прокряхтел благосененный, поднимая сутулые плечи и вырывая страницу из книги. – Отодвинь его и заходи.

Наверное, это Крик. По словам Ханы, он был единственным мужчиной, который работал на наследника.

– Ты Карлоу или Бейнс? – я проскользнула в комнату и перешагнула через труп Крика.

– Правило первое, – сказала она, не отрываясь от своего стола. – Не мешай мне работать.

– Тело скоро начнет гнить, нужно…

– С ним все будет в порядке. Не переживай, – она встряхнула своими спутанными черными волосами и потянулась. – Бейнс скоро придет и разберется с тобой.

Значит, это Карлоу, девушка, которая жила рядом со мной.

– У тебя нет знака, – сказала Карлоу, соскальзывая со стула. Она нахмурилась. Девушка была худенькой и выглядела очень неухоженно, как будто в последний раз переодевалась и заплетала волосы месяц назад. Ее нос был усеян веснушками, а глаза были скрыты за толстыми темными защитными очками. – Ты не связана.

– Я могильщица, – сказала я. – По крайней мере была, пока не решила использовать своего творца в неподходящий момент.

Пальто Карлоу свисало с ее плеч. Знак, вырезанный над ее сердцем, сочился кровью и синими чернилами. Должно быть, она часто поступала вразрез с его ограничениями.

– Наконец-то он нашел живого грехотворца, – пробормотала она, почесывая ободранную кожу своего знака. – Можешь звать меня Карлоу, если тебе в принципе нужно будет со мной разговаривать.

Если бы не ее низкий рост, она была бы очень страшной.

– Не драматизируй, – Карлоу пнула Крика по ноге и потопала обратно к своему столу. – Ты не умрешь, пока не умру я.

Я ошиблась: она очень страшная.

Я наклонилась, чтобы еще раз проверить тело Крика, но с его губ сорвался глубокий, хриплый вдох и он вскочил на ноги.

– Сколько? – закашлялся Крик. На его лице снова начали появляться краски. – Сколько я был мертв?

– Пять минут, – сказала Карлоу. – Конструкция развалилась через минуту после смерти. Я же тебе говорила – наши жизни не примут в жертву. Нас – не хватает.