Исключительно твой - Юлия Резник

Два года прошло, а он… Ну, не дурак? Или тут включается пресловутое «что имеем — не храним, а потерявши — плачем»? Так поздно. Поздно плакать. Мы все потеряли… Я.

Касаюсь живота, чего себе давно не позволяла делать. Веду пальцами выше, к груди. Больно… Снова больно. Хорошо это? Плохо ли? Чувствовать…

Делаю еще кофе. Иду к гардеробу. Он у меня богатый, ведь мода — часть моей жизни. Не знаю, найдет ли Марат Арзасович время, чтобы встретиться с простой смертной вроде меня, но если это случится, себя нужно подать лучшим образом. Никаких откровенных или прозрачных вещей, ничего короткого, драного и чересчур экстравагантного. Никакого оверсайза. Сдержанная женственность. Шик. Стиль… Белая в мелкий цветочек юбка — отличный выбор. Пиджак в жару — компромисс, на который я готова пойти, учитывая, что везде в помещениях работают кондиционеры. Модно повязанный на голове платок — отличный аксессуар, который продемонстрирует мое уважение к культуре моего потенциального партнера. Ну, и золото. Чем массивнее кольца, тем лучше, потому что золото — символ успешности, подтверждение того, что со мной можно вести дела. Да, пожалуй, так… Я готова. Откладываю выбранные вещи. Теперь осталось дождаться подтверждения встречи со стороны Панаева.

ГЛАВА 7

Марат

— Извини. Я отвлёкся. Что ты говоришь? — притормаживаю у обочины. Сзади прижимается еще одна тачка. Как я и думал — моя охрана.

— Говорю, что я нашел выход на человека, который может помочь завершить переговоры с брендами, с которыми ты уже… сколько, кстати? Лет пять бодаешься? Да еще привлечь парочку новых. Она в наших краях — редкий гость. Решать нужно быстро.

— Нет. Я про другое. — Тру слезящиеся глаза. — Что там про лагерь в Беляево?

— У этой девочки есть небольшое условие. Лагерь должен быть сохранен. Уж не знаю, как она про него узнала, говорят, случился какой-то кипиш в модных кругах, но вот такое у нее появилось условие. Сам знаешь, они на западе все немного повернутые на социальной повестке.

— Какой смысл менять проект? — бычусь, на самом деле не в силах поверить, что все так удачно складывается. Я-то думал, мне Коваленко придется убеждать немного ужаться в Беляево, а он мне это сам предлагает!

— Слушай, ты ж видел план. Там, дай бог, двадцать домишек, основной корпус и столовка. Территория не такая большая. Сильно что-то менять не придется, ужиматься тоже. То есть негативные последствия для нас минимальны, зато посмотри, сколько плюсов. Магазины в твоем ТЦ, в Беляево — лояльность администрации. Им для отчета доброе дело, а нам, сам понимаешь, престиж.

— Хм…

— Конечно, это не телефонный разговор, но тебя ж, Марат, не поймать. С тех пор как отец передал дела, работы-то у тебя поприбавилось, правда? — смеется.

— Что есть, то есть. А по поводу этой твоей специалистки… Прежде чем что-то обещать, давай я с ней для начала поговорю. Надо убедиться, что в этих брендах в курсе, кто с нами ведет переговоры от их имени.

— Обижаешь. Что, я тебе кого попало буду советовать?

— Ну что ты? — сглаживаю. — Просто за это время, кажется, я там уже говорил со всеми.

— Ну, тут девочка — верняк.

В голосе Коваленко сквозят странные горделивые нотки. Будто он к успеху этой «девочки» имеет отношение. Только его любовниц мне и не хватало для полного счастья. Возомнивших себя великими воротилами.

— Окей, давай завтра за обедом где-нибудь пересечемся.

— Она против неформального общения.

— Вот как? — хочется поскорей свернуть разговор, несмотря на то, что последний тезис несколько обнадеживает. — Ну, значит, пусть подъезжает в офис. К одиннадцати. Извини, у меня тут срочный вызов.

Отбрасываю телефон и опускаю стеклоподъёмник, чтобы выслушать все, что обо мне думают мои охранники.

— Чего?

— Нельзя так гнать, Марат Маратыч. Вы помедленнее, окей?

Хочется заорать. Но я лишь послушно киваю. Сергей прав. То, что меня черти под зад подстегивают, не повод подвергать опасности других людей.

— Извини. Что-то меня жуть как все достало.

— И что теперь? В столб? В бутылках с акцизом продаются менее радикальные способы борьбы с этой напастью.

Усмехаюсь криво. Стучу пальцами по рулю. И прежде чем снова выехать на дорогу, нетерпеливо интересуюсь:

— Про Афину что-то нарыли?

— Да мы ж в дороге, Марат Маратыч. Когда?

Дергаю головой. Мол, да… Все понимаю. Трогаюсь. Что толку рычать на мужиков и что-то с них требовать вот прям счаз? Они не имеют ровно никакого отношения к моему отвратительному настроению. И к тому, что моя женщина от меня сбежала — тоже. Вот найду ее и тогда отпущу вожжи. Берегись, милая. Малой кровью ты не отделаешься. Я не слезу с тебя, пока ты мне не расскажешь все свои гребаные секретики. И пока ты, глупая, не уразумеешь, какое это свинство — оставлять среди ночи влюбленного в тебя по уши мужика!

Ты только не наломай дров, пока я тебя ищу. Ты только продержись, если что-то там у тебя плохо. Я потом все решу, да… Сначала выпорю, потом отлюблю, а потом вот прям все-все порешаю. Ты только дождись.

Не знаю, откуда во мне это дурное предчувствие, но оно с силой тянет меня за жилы и не спешит отпускать. Даже сбивчивые слова Сергеевны не утешают:

— У нее все нормально. Просто какая-то срочная работа.

— Дайте мне ее номер. Пожалуйста.

— Не могу. Нет у меня таких полномочий — Афинины номера кому ни попадя раздавать.

— Это я — кто ни попадя? — сощуриваюсь.

— Да нет же! Тьфу ты… Не так выразилась.

— Так сформулируйте мысль яснее.

— Не могу я без ее ведома ничего делать. Ты ж пойми, Маратик, она мне как дочь. Все они… — указывает на детей. — Но Афина особенно. Раз она решила, что такой исход для тебя будет безопаснее, значит, оно так и есть.

— Безопаснее? — перекатываю на языке. Волосы на загривке привстают, как у хищника, что учуял недоброе. Какого же черта она мне буквально пару минут назад про какую-то работу втирала? Что у них тут происходит?!

— Ну-у-у, — отводит взгляд. — Ох, ты ж! Уже обед скоро. А мы еще… еще… Ничего не сделали.

— Сергеевна!

— Все, Марат. Ни слова больше тебе не скажу. Ты уж не серчай на старуху. Так надо. Так лучше. Ну, правда. Афина знает, что делает.

Хочется в это верить. Нет, не так! Надо в это верить. Иначе никаких нервов не хватит.

Возвращаюсь в реальность и во второй раз останавливаюсь, вжавшись в обочину. Выхожу, прежде чем охрана успевает остановиться.

— Давайте поменяемся, — бросаю брелок одному из ребят.