Тайные признания - Джеки Д'Алессандро

Отрицать это невозможно, и она вновь прокляла чтение «Мемуаров», которые подвигли ее ступить на скользкую чувственную дорожку. При этом ее мучил вопрос: что она намерена делать дальше?

Все в нем завораживало меня. Я теряла волю от одного его взгляда, от одного прикосновения. Его руки с длинными, крепкими, умелыми пальцами творили волшебство. А губы… то, что он делал своими дивными губами, иначе как грехом не назовешь.

Из книги «Мемуары любовницы»

На утро после маскарада Дэниел сидел в своей обеденной комнате и неподвижно смотрел на нетронутый завтрак. Его голова ужасно болела после бессонной ночи и изрядно выпитого бренди. При этом он не переставал думать о недавней встрече с Каролиной.

Дэниел со стоном откинул голову назад и закрыл глаза. Перед его мысленным взором тотчас возник ее образ в соблазнительном наряде богини. Он держал ее в своих объятиях, и ему казалось, что она создана исключительно для него. Никогда в своей жизни он не испытывал такого волнения, танцуя вальс. Ее радостное настроение, ее улыбка и неподдельное изумление, смешанное с восхищением, – все это притягивало его, и он не мог оторвать от нее глаз, как будто от этого зависела его жизнь. Она, безусловно, пленила его. Что, черт возьми, с ним случилось? Почему она оказывает на него такое воздействие?

Дэниел глубоко вздохнул, открыл глаза и взял свой кофе. Проклятие, он понял, что случилось. Он потерял контроль над собой там, на террасе.

О Боже! Он хотел только едва коснуться губ этой богини дразнящим поцелуем, чтобы заставить ее захотеть большего. Однако в тот момент, когда его губы коснулись ее губ, его намерение сменилось такой ошеломляющей первобытной страстью, что он не смог удержаться от яростного натиска. Никогда прежде с ним ничего подобного не происходило. Он имел дело со многими женщинами, но ни одна из них не лишала его контроля над собой.

Удивительно, что он еще ухитрился вовремя остановиться вместо того, чтобы прижать ее к стене, задрать кверху юбки и удовлетворить страсть, которую она пробудила в нем. Дэниел был уверен, что если бы они окапались в более укромном месте, он поддался бы искушению полностью овладеть ею. И, учитывая ответную страсть, которую эта женщина проявила во время поцелуя, он не сомневался что она с радостью позволила бы ему сделать это. Она явно испытывала такую же потребность, такой же пыл и такое же желание, как и он. Дэниел чувствовал это в каждом нюансе их поцелуя. Чувствовал, как она вся трепетала от возбуждения.

Он ожидал, что леди Уингейт способна произвести на него сильное впечатление, но никогда, даже в своих бесчисленных фантазиях в отношении ее, не предполагал, что этот единственный поцелуй так подействует на него. Он рассчитывал соблазнять ее постепенно. Очевидно, их встреча и ее страстный ответ на его поцелуй неожиданно лишили ее самоконтроля, так как он знал, что она не из тех женщин, которые легко поддаются соблазну. Нет, таким способом ее едва ли можно соблазнить. К сожалению, он пошел по этому пути и добился лишь того, что напугал ее. В глазах ее отражалось явное огорчение, когда она покидала террасу, и он не скоро забудет этот взгляд. Выходит, старания оказались напрасными?

Дэниел сделал большой глоток уже остывшего кофе, вновь задавая себе мучительные вопросы, которые вертелись в его голове всю бессонную ночь.

Знала ли она, с кем была на этом маскараде? Знала ли, что именно он скрывался под маской разбойника? Знала ли, с кем она целовалась так страстно?

Он с удовлетворением предположил, что она сознавала, в чьих объятиях находится и чьи губы целуют ее. Однако мысль о том, что она не узнала его, вызвала жгучую ревность – скверное чувство, которое он крайне редко испытывал, хотя в данном случае иначе это чувство не назовешь. Разумеется, в обществе есть много мужчин, которые были богаче, красивее, удачливее за карточным столом, имели больше любовниц, чем он. Все они могли бы вызвать у него ревность, но в действительности он ревновал только к Эдварду и только из-за Каролины.

Конечно, она узнала, кто под маской разбойника. Разве не так? Мысль о том, что она, целуясь с ним, имела в виду другого мужчину, заставляла вскипать его кровь.

Надо разрешить свои сомнения. Как только наступит подходящий час для визитов и как только эта проклятая головная боль пройдет, он отправится к ней, чтобы поговорить и узнать причину, по которой она так поспешно покинула его прошлым вечером. Независимо от того, признается Каролина или нет, ясно, что она уже созрела для любовной связи, и он не намерен допустить, чтобы этим воспользовался другой мужчина.

Он поставил чашку кофе и обхватил голову руками. Образ Каролины, терзавший его с того момента, как она покинула террасу, снова возник в его мозгу. При этом он вообразил, чем могла закончиться их встреча: ее юбки подняты кверху, ноги обвивают его талию, а его восставшая плоть глубоко проникает в тесную, влажную теплоту. Он постепенно усиливает толчки, ускоряя движения, и наконец, они оба достигают вершины блаженства.

Из горла Дэниела вырвался глухой стон, и он заерзал на стуле, чтобы облегчить возникшее неудобство в брюках.

– Вот что вам нужно, – раздался позади знакомый мужской голос, оторвавший Дэниела от его эротических фантазий. Сэмюель, в своей безупречной лакейской ливрее, поставил перед ним на стол красного дерева высокий бокал. – Нет ничего хуже утра после ночи, проведенной с неумеренным потреблением джина.

Дэниел подозрительно посмотрел на бокал с каким-то темным отваром.

– Это был коньяк, а не джин.

– Не важно, какую сивуху вы пили, этот отвар вернет вас к жизни.

Дэниел хмуро посмотрел на рослого молодого парня:

– Это была не сивуха, а великолепный коньяк столетней выдержки.

– Однако от него у вас трещит голова, – заметил Сэмюель своим обычным, лишенным эмоций голосом, потом указал рукой в белой перчатке на бокал. – Пейте, – произнес он таким тоном, словно был хозяином дома, а Дэниел – лакеем. – Чем скорее вы сделаете это, тем быстрее почувствуете себя лучше и к вам вернется прежний здоровый цвет лица. А сейчас вы выглядите ужасно бледным, милорд. – В ответ на хмурый взгляд Дэниела он быстро добавил: – Прошу прощения за такие слова.

Черт побери, надо что-то делать со склонностью Сэмюела болтать лишнее.

– Прощаю, – проворчал Дэниел. – Ты слишком нахальный, и это может повредить тебе.

– Говорить правду – разве нахальство? – сказал Сэмюель с серьезным выражением лица. – Я ведь обещал вам никогда не лгать и не лгу. От меня вы всегда услышите только правду, милорд, какой бы горькой она ни была.

– Благодарю, хотя думаю, нам надо поработать над тем, чтобы твои слова были чуть менее грубыми. – Дэниел снова с сомнением посмотрел на бокал: – Что это?

– Рецепт этого зелья я узнал в Лидсе от бармена из трактира под названием «Резаный поросенок». Его имя Уивил, но он привык, что его называют Сатана Уивил.