Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 - Саша Токсик

а хороших фотографов по пальцам пересчитать, — безбожно перевираю слова первого секретаря.

— Товарищ Молчанов… — хмыкает милиционер, — приятно, конечно, когда тебя такой человек поддерживает. Но ты своей головой думать должен.

— Так вы тоже мне советуете…

Капитан морщится, попав в собственную логическую ловушку.

— Я не советую, я предостерегаю, — говорит он, — вокруг редакции, и этой твоей Подосинкиной какая-то ерунда творится. И ты уже влез в неё по самые уши. Туристы из ниоткуда. Кражи, которые никто не хочет раскрывать. Фотокамеры из прошлого… Доказательств у меня нет. Но если окажется, что ты в этом замешан, тогда не спасёт тебя ни мам, ни золотая медаль, ни любовь твоя белокурая.

— Да я…

— Алик, —говорит капитан с доброй улыбкой Дзержинского, — я пока на твоей стороне. Учти, безнаказанность и влюблённость — плохие союзники. И если ты оступишься, я тебя выручить не смогу.

— Спасибо за чай, товарищ капитан, — отвечаю, — пойду я. Мама волноваться будет.

Разговор с Грибовым оставляет неприятный осадок. Скрытым ницшеанцем, сектантом или психопатом он меня больше не считает. Но его последняя фраза до сих пор звучит у меня в голове.

"Я буду присматривать за тобой", — сказал мне капитан. Вот уж не было печали!

Играть в детектива Грибов может сколько угодно. К происшествию в газете он меня не привяжет никаким образом. Официально кражи не было. Дело не заводилось. Разве что пальчиком погрозит и скажет "а-я-яй". Что он, собственно, и делает.

Вот мои невинные манипуляции с книгами уголовно наказуемы. Как там в частушке: "Неужели ж нас посадят… да за такие пустяки?" Юное сердце Алика Ветрова колотится от переполнившего его волнения. А в моём взрослом циничном мозгу вместо страха просыпается злость.

Ерунда, значит, вокруг редакции творится. И каждый раз эта ерунда упирается вовсе не в меня, как решил доморощенный Аниськин, а в товарища Комарова.

Он вечно выставлял Подосинкину крайней. У него лежал странный список студийного оборудования. А теперь оказывается, что он ещё и личный интерес в редакции имеет.

В любой войне главное — ввязаться. Так что я, не смотря на поздний час, заезжаю домой, беру плёнки с лидкиной фотосессией, а затем запираюсь в студии на всю ночь.

Утром сердитый и невыспавшийся стою на перроне и жду электричку до Белоколодецка. Я навьючен как маленькая лошадка. Книги, а особенно сумка с кассетами жгут мне руки. Объяснить их происхождение я не смогу.

Паранойя во мне цветёт пышным цветом. На станции вглядываюсь в лица ждущих электричку. Опасаюсь увидеть Грибова или Володю Степанова. Естественно, никого не обнаруживаю. Делать ему больше нечего, кроме как за мной следить. До областного центра доезжаю без приключений.

— Ты где это взял? — говорит "книголюб".

Он крутит в руках Саймака. Я вижу, как у него трясутся руки.

— Друг продаёт, — не моргнув глазом говорю, — из домашней библиотеки.

— Двадцать рублей, — выдыхает Сергей

По глазам вижу — предложение плохое. Не умеет филолог торговаться. Голос даёт такого "петуха", что на него оборачиваются.

— Тридцать, — предлагаю. — Друг от сердца отрывает.

— Пускай, тридцать, — быстро соглашается "книголюб" и я понимаю, что продешевил.

Ну ничего.

Жестом фокусника достаю ещё три тома и кладу их поверх первого. С каждой новой книгой глаза у бывшего доцента округляются. Сейчас совсем из орбит выпадут.

— Ты же говорил, из домашней библиотеки!? — книголюб потрясён моим коварством.

— Та из библиотеки, а остальные из магазина, — говорю, — с тебя сто двадцать рублей.

Все книги я, естественно, с собой не беру. Иначе обрушу рынок. Серёжа, увидев что книг несколько, сбил бы цену ниже плинтуса.

Насколько я знаю, книжный дефицит сохранится ещё лет пятнадцать. Так что вкладывать деньги в редкие тома сейчас выгоднее, чем в акции. Тем более что акций всё равно нет.

— Скажи, а те книги, которые я в первый раз принёс, у тебя сохранились?

— Сабатини, да, — отвечает Сергей, — И ещё "Айвенго". Остальные ушли все.

Предлагаю выкупить их обратно. Каждый раз видя свою родительницу, опасаюсь что она зайдёт и обнаружит пустые полки. Да и совесть ёкает. Не надо считать, что её у меня нет.

Книголюб "заряжает" мне цену вдвое выше, чем я за них выручил. "Грабёж", возмущаюсь я, но он только пожимает плечами. С чего ему прибыль упускать? Но я нахожу на него управу.

— Ахматова в двух томах.

— Ооо! — восхищается книготорговец.

— На обмен, — останавливаю его. — На Сабатини и Вальтера Скотта.

Завершив торговлю, я оказываюсь владельцем фантастической суммы в триста десять рублей. Серёже даже приходится сбегать до сберкассы. Жду его в рюмочной.

Народ за соседними столиками быстро меняется. Чтобы выпить сто граммов под бутерброд с селёдкой много времени не надо. Люди приходят, в основном, культурные. В пиджаках сидят. Некоторые даже с портфелями. Некультурные пьют по лавочкам и по беседкам. По мне скользят равнодушным взглядом.

Серёжа приходит не один. С ним мутный тип с цыганистыми быстрыми глазами. Тот начинает втирать про какие-то фирмовые джинсы и ГДР-овские нейлоновые плащи.

— Где деньги, Серёжа? — спрашиваю.

Тот глядит виновато. Мутный тип не затыкается. Говорит, что "фирму" выгоднее взять сейчас, в обмен на книги. Потом можно продать в два раза дороже. А можно носить самому и быть "первым парнем на деревне". Тип произносит "на дерёвне" и гыгыкает.

Молча встаю. Мутный хватает меня за сумку, удерживает. Наклоняюсь к нему и резко бью лбом в переносицу. У того закатываются глаза, из носа льётся струйка крови.

— Помогите! — кричу, — человеку плохо!

Вокруг поднимается суета. Из за стойки выскакивает дородная продавщица, в белом халате серого цвета. Она пытается куда-то звонить. Подхватываю сумки и выхожу.

"Книголюб" догоняет меня на улице.

— Зачем вы так?! — ужасается он, переходя на "вы".

— Ещё раз увижу постороннего, — говорю сквозь зубы, — и наше сотрудничество закончится. Думаешь, мало в городе барыг?

— Я не знал, — оправдывается Серёжа, — это знакомый мой, я у него просто занять хотел. Он вместе пойти предложил…

На этот раз мы просто доходим до сберкассы. Очередь длинная, но я терпеливо жду. Получив деньги, с трудом перебарываю желание свалить из города как можно скорее. У меня остаётся ещё одно дело.

Подхожу к площади с другой стороны. С опаской поглядываю на рюмочную. Ожидаю увидеть "скорую" или ментовской УАЗик,