Техноведьма. Книга 1. Имперский марш - Марина Дробкова

Где-то далеко…

Башня задевала верхушкой облака.

В комнатке под самой крышей, у квадратного столика, расположились двое. В кресле под окном – длиннобородый человек, а на спинке стула напротив – крупная летучая мышь.

Летучие мыши обычно не сидят на спинках стульев, предпочитая висеть под потолком, если уж вообще залетели в дом. Но это существо выглядело не так, как обычные летучие мыши. Оно явно прибыло в башню специально. И, судя по выражению глаз, не только не испытывало страха или смятения, но радо было пообщаться с человеком в кресле.

Жарко полыхал огонь в камине, пламя бросало отблески на каменный пол. Напротив висела картина, на ней двое скрестили мечи в поединке. Один из сражающихся выглядел несомненным волшебником, ведь только у волшебников бывают такие плащи. Правда, помимо плаща дерущийся был облачен в необыкновенную кольчугу, которая казалась сплетенной не из колец, как водится, а словно из мелких серебристых звездочек. Шлем оснащала целая система колесиков, с помощью которых не только поднималось забрало, но и раздвигались боковые стенки, превращая защитный головной убор в более открытый вариант. Таким же манером были устроены и наколенники. Противник вовсе не имел шлема, а его грудь защищали лишь три металлические пластины, сцепленные между собой. Впрочем, скудную экипировку с лихвой компенсировала маневренность: за спиной у человека топорщились два серых крыла.

Рядом с картиной возвышался, устремив вверх трубы, некий музыкальный инструмент. Если бы сидящим в комнате доводилось видеть орган, они, возможно, назвали бы инструмент именно так. Но дело в том, что инструмент играл самостоятельно, без музыканта. Тихие приятные звуки, напоминающие стройное пение корабельных снастей на ветру, наполняли комнату. Впрочем, собеседники до того привыкли к ним, что не обращали внимания.

– Твой ход, – проскрипел обладатель бороды.

Похоже, он нарочно старался говорить старческим голосом, желая выглядеть этаким столетним дубом. На самом же деле человек был еще не стар – его выдавал острый взгляд, которым он обводил игровую доску. Да-да, столешница представляла собой игровое поле, по всей поверхности которого были выдолблены лунки. Каждый из четырех углов был закрашен своим цветом: белым, фиолетовым, морской волны и серебристым. В цветных лунках торчали колышки того же цвета. Середина доски была пуста. Впрочем, один из колышков – серебристый – уже покинул свою лунку и продвинулся вперед.

Тяжело махнув крыльями, мышь вспорхнула, словно гигантская бабочка, и, зависнув над столом, быстро переставила лапой один из колышков цвета морской волны. Затем вернулась на облюбованную спинку.

– Ну и что дальше? – спросила она тоненьким, на грани слышимости, голоском. – Будешь ходить за других тоже? Или один на один?

– Не в моих правилах совершать ходы за других, – хохотнул бородач. – Ты ход сделал, теперь снова я…

Он потянулся к следующему серебристому колышку, подумал пару секунд, затем быстро переставил его и, довольный, откинулся на спинку кресла.

– А известно ли тебе, что один из четырех зашевелился? – пропищала, а вернее, пропищал Мышь и сделал следующий ход тем же манером, что и предыдущий.

– Конечно. – Человек огладил бороду. – Но это пока ничего не значит, ты же знаешь. В прошлый раз мы ждали, надеялись, но ничего не произошло. Вспышка погасла, так и не разгоревшись в костер. – Он сделал очередной ход.

– Считаешь, ходока нет в живых? – Мышь наморщил лоб.

Это вышло у него так забавно, что соперник прыснул.

– Да нет, не думаю. Скорее, его просто вовремя убрали с поля.

– Что-то мне подсказывает, что на сей раз все иначе, – заявил Мышь, совершая ответный ход. – И скоро, наконец, подтянутся остальные.

– Я бы дал отрезать себе бороду, лишь бы твое мнение оказалось верным! – горячо воскликнул человек, не заставляя себя ждать.

– Не успеваю я за тобой, – недовольно воскликнул Мышь, вынужденный вновь подняться со спинки.

Его противник довольно захихикал.

– Сиди на доске.

– Я что тебе, филин? – буркнул Мышь. – Тут и уцепиться-то не за что.

Однако, кое-как растопырив лапы, он все же угнездился на краю стола, поводя ушами-кисточками.

Некоторое время соперники сражались молча. Колышки «прыгали» друг через друга, продвигаясь к противоположным углам доски.

– Оп, и занял! – пропищал Мышь с торжеством, блокируя своим колышком следующий ход противника.

– Оп, и рано радоваться! – в тон ему ответил бородач, меняя колышек врага на свой и таким образом убирая оба с поля.

Но он тут же поплатился за свою дерзость, потеряв возможность следующего хода.

Обидевшись друг на друга, противники какое-то время молчали, глядя в разные стороны.

Человек не выдержал первым:

– Ну опять никто не выиграл! Итог уже очевиден.

– А ты бы хотел, чтобы победили серебристые? – с интересом спросил Мышь, почесывая лапкой за ухом.

– Ты же знаешь, что нет, – пожал плечами бородач.

– Тогда почему бы тебе не помочь кому-нибудь из ходоков? Пока снова не передрались?

– И кому бы ты предпочел помочь? Мальчику, девочке, графу?

Мышь поскреб лапой столешницу.

– Но-но, не царапай! – забеспокоился человек. – Нет теперь мастеров, способных воссоздать такую доску.

– Почему ты не назвал четвертую сторону? – устремив взгляд в потолок, спросил Мышь.

Бородач усмехнулся:

– А ты уверен, что есть и четвертая сторона? Лично я – нет.

Мышь и человек одновременно тяжело вздох нули.

Аня

Шел дождь, и урок рисования мы провели в музыкальном зале.

Настоящих красок почти не осталось, паром с недавнего времени привозит все меньше и меньше всего – не только вещей, но и продуктов. Но расстраиваться нечего: в последние дни лета мы занимались тем, что толкли в ступках обломки разноцветного кирпича, потом смешивали с какой-то вонючей штукой (привратник ворчал: «Машинное масло») и так получали краски. Выходило не хуже настоящих, из баночек, но сделать можно было только желтую и голубую (ну значит, и светло-зеленую). А потом мы со Славкой додумались сбегать на площадь и поскрести обломки крепостной стены. Учитель рисования был не в восторге от нашей вылазки, но промолчал: ведь теперь появилась и красная, и фиолетовая, и оранжевая… А при должном старании – коричневая. В качестве черной мы использовали уголь и почти не испытывали недостатка в цветах. Даже белила можно было получать – из ракушек. Впрочем, я все равно рисовать не очень люблю, у меня никогда не возникало нужды в каких-то изысканных тонах типа ультрамарина, охры или бирюзового. Это умельцам, таким, как Женек или Натка Караванова, племянница директрисы, вечно чего-то недостает. Славка и остальные трое мальчишек вообще предпочитают рисовать карандашом: здесь черное, здесь белое. А сестрам Нагорным и Ляльке лишь бы попестрее наляпать, не заморачиваясь оттенками.