Взятие Смоленска и битва под Оршей 1514 год - Алексей Лобин

Князь, так и не ставший наместником Смоленска, затаил обиду на Василия III и стал переписываться с Сигизмундом. Источники подтверждают версию о готовившейся измене — в них неоднократно говорится о сношениях кн. М. Л. Глинского с надворным маршалком Яроцким и с самим великим князем Литовским через агента Трепку и дворянина Юрия Ежовского, приезжавшего под Смоленск с дипломатической миссией[101].

В конце августа кн. М. Л. Глинский, предупредив Сигизмунда, решился бежать, поскольку надеялся, «что при содействии друзей, которые были у него тогда при дворе, легко сумеет вернуть его милость, он послал к королю одного верного человека». Король повелел выдать охранную грамоту, однако князь Глинский потребовал подтверждения у королевских советников, рыцарей Георгия Писбека и Иоанна фон Рехенберга[102]. Но связной князя был схвачен и с пытки рассказал о тайной переписке князя. До нас дошла интересная запись Архангелогородского летописца о поимке беглеца. Князь М. И. Булгаков-Голица «всед на борзо конь со всем двором и з детми боярскими великого князя» бросился в ночную погоню. Воевода с отрядом засел в засаде возле «приметного моста». «И бысть в четвертую стражу нощы, оже князь Михайло Глинской едет один наперед своих дворян за версту. И пойма его князь Михайло Голица со своими дворяны, а дети боярские великого князя, которые были… на стороже, и те переймали дворян Глинского»[103].

У князя Глинского нашли подметные письма, доказывающие его тайные сношения с Сигизмундом Казимировичем. После того как измена раскрылась, для русского командования стало очевидным, что в ближайшее время придет и сам Сигизмунд с крупным войском. Корпус Г. Ф. Давыдова и И. А. Челядина, выделенный великим князем из состава смоленской армии, должен был усилить рассеянную по территории противника группировку. Это войско прикрывало смоленское направление в то время, пока дворянские отряды собирались на Днепре. В распоряжении также содержался указ собрать рассредоточенные по литовской территории отряды на Днепре «и всем воеводам за собою идти»[104].

Несмотря на то что не сохранилось полковых воеводских росписей русских корпусов, сосредоточенных к сентябрю 1514 г. у Орши, все же существуют несколько методов определения численности войск.

В двух корпусах бояр и воевод И. А. Челядина и М. И. Булгакова-Голицы насчитывалось до 14–15 воевод. По разрядным книгам известно, что каждый воевода, в зависимости от ранга, руководил «головами», командирами «сотен», подразделений поместной конницы[105]. К 1560-м гг. в полевых войсках в среднем на каждого воеводу приходилось по 4–5 сотенных голов[106]. Вряд ли в начале XVI в. воеводы могли руководить большим числом воинов, чем в годы апогея развития поместной системы. Если принять во внимание, что поместные «сотни» под командованием «головы» могли насчитывать от 100 до 200 чел., то примерные размеры объединенной оршанской группировки будут варьироваться от 7000 до 14 000 бойцов.

Помимо этого способа, есть другой, позволяющий выявить не только примерную численность, но и структуру армии. Первостепенное значение для реконструкции имеют списки русских пленных битвы под Оршей. Всего удается насчитать 193 имени служилых людей, пленников Оршанской битвы. Привлекая методы статистического анализа, приведенное число можно рассматривать в качестве своеобразной выборки участников сражения с московской стороны. Важно отметить ее случайный характер. При беспорядочном отступлении после разгрома под Оршей пленниками становились разные лица, начиная от главных военачальников и заканчивая рядовыми детьми боярскими. Рассматриваемая выборка дает возможность определить состав русской армии.

В общем итоге по спискам пленных, родословцам и актовому материалу можно насчитать 18 территориальных групп поместной конницы, которые принимали участие в сражении. За исключением представителей нескольких знатных фамилий, выступавших, вероятно, в качестве воевод, среди пленников не удается обнаружить выходцев из крупнейших групп служилых людей центра страны: Москвы, Переславль-Залесского, Юрьева, Ростова, Владимира, Ярославля, Белоозера и Рязанского княжества. Не были задействованы в этой битве, видимо, и удельные центры с развитым вотчинным землевладением: Дмитров, Кашин, Бежецкий Верх, Углич.

Значительное число пленников принадлежало к костромской (и соседней галицкой), а также муромской корпорациям. Удается насчитать не менее 13 имен костромских детей боярских (6,7 % от общего количества пленных) и 12 возможных муромцев (6,2 %).

Полноценное участие в битве можно отметить всего для нескольких «служилых городов»: Новгород и Великие Луки, Кострома (с Галичем), Муром, Волок Ламский, возможно, также Тверь, Можайск и Коломна. В случае с новгородской, костромской, муромской и волоцкой группами можно предполагать наличие у них собственных воевод. В Оршанской битве они были представлены как дворовыми, так и городовыми детьми боярскими по аналогии с организацией «ратей» удельного времени. Компактной группой в Оршанской битве был представлен Волок Ламский. Участвовали в этом сражении также отряды тверских, можайских и вяземских детей боярских. Определенное число пленных были выходцами из Боровска, Серпухова, Тарусы и Алексина, а также из удельных Брянска, Калуги и Ржевы Володимеровой.

Группы представителей других корпораций отличались разрозненностью и были представлены небольшим количеством людей. Возможное представительство суздальцев, например, ограничивалось всего двумя именами (1,03 % от выявленных пленных). Из них невозможно было бы сформировать полноценные воинские единицы и сохранять территориальную структуру. Скорее, служилые люди из разных «городов», в том числе удельных, были искусственно объединены без учета их территориальной принадлежности.