Эра Броуна - Леонид Смирнов

Минут через пять, когда вожак пришел в себя и начал обходить поредевшие ряды соратников, ободряя или, напротив, стыдя сноу-менов, капитан набрался решимости и заглянул в двери полуподвала. Он ожидал, что невидимая сила мгновенно ударит его в самое незащищенное место и свалит с ног, бросит назад – к перепуганным «шерстяным», но ничего этого не произошло. Страха больше не было.

Репнин зашел внутрь. Все произошедшее теперь казалось ему дурным сном… На груде шкур лежал, раскинув руки, давешний сноу-мен. Он еще был в беспамятстве – самый обыкновенный «шерстяной», ничуть не лучше и не хуже любого другого из трех сотен членов московского братства. И было совершенно непонятно, что же такое особенное произошло с ним и со всеми остальными.

16

ПРИМАК (1)

Палуба авианосца была скользкой от дождя. Порывистый ветер гнал рваные клочья облаков. Поднялась высокая волна, раскачав даже эту непомерной величины посудину. Было незаметно, чтобы авианосец «Дуайт Эйзенхауэр» как-то особенно приготовился к встрече. Служба шла по обычному распорядку. Это не укрылось от глаз генерал-лейтенанта Примака, и он буркнул поминутно оглядывающемуся на него Равандрану:

– Не больно-то нас привечают.

Прилепившийся на плече электронный переводчик тут же перевел. Примак и сам вполне сносно говорил по-английски, но в официальных случаях предпочитал не рисковать, не подставляться. Он не очень-то уверенно чувствовал себя, попадая в сферы высокой политики – гость на чужом празднике, вернее, непрошеный гость… Бывший командующий миротворческими силами ООН в Восточной Африке генерал-лейтенант Мис, эвакуировавшийся сюда из подвергшегося бомбардировке штаба, стоял одиноко у носового входа в надстройку. Внимательно рассмотрев приближающуюся группу людей, он с удивлением не обнаружил в свите Генсека председателя Комитета по миротворческим силам ООН.

Мис еще не знал, что Примак поставил категорическое условие, без которого ни за что не принял бы на себя командование – непосредственное подчинение его Генсеку в обход лорда Пикфорда. И Равандран без особых возражений дал согласие. Главное, что Совет Безопасности был не против. На протесты самого председателя комитета после провала военной блокады ТАР можно было не обращать внимания. Имелось и еще одно условие, о котором на авианосце тоже не знали: весь штаб Миса должен был отправиться домой вместе с шефом. Примак привез в Африку своих людей.

Выглядел генерал-лейтенант Мис как обычно, на лице – под плохо сработанной маской безразличия – была видна смесь обиды и облегчения. Словом, он не слишком уж страдал от своей отставки. Другое дело – его штабные офицеры. Они настороженно смотрели из иллюминаторов надстройки на приближающегося нового командира – не все были уверены в прочности своего положения – и с облегчением вздохнули, не обнаружив у Примака свиты из русских офицеров. Впрочем, немалая часть штабников откровенно жаждала вернуться на родину.

Те из команды «Эйзенхауэра», кто находился наверху, с нескрываемым любопытством рассматривали «генерала-Могилу». Примак шел по качающейся палубе медленно (нельзя было обгонять страдающего морской болезнью и постоянно поскальзывающегося Генерального секретаря ООН), но твердо – ни разу не покачнулся. Ладно сидящий камуфляжный костюм, низкие сапоги вместо положенных по штату высоких десантных ботинок, особенная русская портупея с двумя перекрещивающимися на спине ремнями; на боку большая кобура для автоматического пистолета. Голубой берет у Примака надет чуть набекрень, не так щегольски, как у коммандос из спецназа или «лихих» штабников, а в самый раз. А вот у Равандрана берет и вовсе был натянут на самые глаза, видно, из опасения, что вдруг улетит. И эта деталь придавала Генсеку неистребимо стариковский вид.

Примак – среднего роста, широкоплечий брюнет с короткой стрижкой и вечно чуть прищуренными глазами. Много складок на лбу, у глаз, носа и рта. Взгляд пронзительно-внимательный, мгновенно переносящийся с одного предмета на другой, но при этом почти спокойный.

Похоже, навязанный Генсеком темп жизни казался генералу до невозможности медленным, но это следовало стоически перенести, ведь высшая мудрость была в терпении и умении выждать и внезапно, в самый подходящий момент, нанести молниеносный, неотразимый удар.

Адмирал Клингерман наконец-то соизволил появиться на палубе и встал рядом с генерал-лейтенантом Мисом. Длинный путь, который проделали ооновцы с самого носа по скользкой, качающейся палубе, похоже, не был случайностью. Адмирал специально дал команду сажать вертолеты как можно дальше от надстройки, чтобы заставить высоких гостей хоть ненадолго почувствовать себя не в своей тарелке и малость сбить с них гонор и спесь. Возможно, с Равандраном так и произошло – он добрался до адмирала едва не на последнем издыхании, – но только не с Примаком. Клингерман сразу уразумел это и против воли нахмурился. Планировал же он встретить русского, приветливо улыбаясь.

Отдание чести, представление, рукопожатия – весь этот церемониал занял не более трех минут. Но и за это время адмирал успел промокнуть с головы до ног – что уж говорить о Мисе и залетных ооновцах…

– Прошу, – адмирал как хороший хозяин отступил от двери, с этакой галантностью чуть наклонился, приглашая входить внутрь. – Сейчас вы переоденетесь, согреетесь (можно принять горячую ванну), а потом небольшой прием в честь нового командующего – он же прощальный обед, даваемый генералом Мисом. Жизнь есть жизнь, – Клингерман чуть заметно усмехнулся.

Равандран поспешно покинул палубу, шагнув в теплый сухой коридор. За ним последовал Мис.

– Прошу прощения, адмирал и вы, генерал, – неожиданно изрек Примак, продолжая стоять под дождем брызг, – Я не могу принять участие в торжествах. Надеюсь, господина Генерального секретаря вполне достаточно, чтобы обеспечить достойное прощание.

– Но как же, генерал? – раздался из коридора растерянный голос Равандрана.

– Время разговоров истекло. – Примак демонстративно взглянул на командирские часы. – Мои войска уже вступили в бой… – Потом он повернулся к стоящему в дверях Клин-герману: – А вам, адмирал, вынужден выразить свое презрение. На вас кровь Георгиадиса и его штаба… Честь имею. – Стремительным движением приложил руку к берету и, развернувшись, быстро пошагал – почти побежал – к своему вертолету.

Воцарилась мертвая тишина.

– Н-да, – только и изрек спустя минуту адмирал, потом все же решился добавить: – Судя по всему, господа, генерал в своем репертуаре. – Прокашлялся. – Прошу, господа, программа продолжается. – Голос его был уже не тот.

17

Шифровка

АХИЛЛ – КРАКОВЯКУ

Ваши сведения об Очкарике подтвердились. Более двух лет работает на Борбовича. Серьезных улик нет. Проследите передачу октябрьского кейса. Продублируйте начинку контейнера с информацией. Вид его неизвестен. При невозможности делайте мягкий перехват. Глухой будет ждать в кафе «Ракшас» до одиннадцати. Запасной вариант через Норушку.