Мой чужой ребенок - Мила Реброва

- Можете не беспокоиться, у меня все под контролем, — бодро говорит Мариша и я рад, что ее угрюмое настроение изменилось.

Таких интонаций в ее голосе не слышал уже несколько дней. Она была словно безжизненная, автоматически и совершенно бесстрастно разговаривая с окружающими.

— Это отлично, я и не сомневался в тебе, — коря себя за косноязычие, хвалю ее. — Тогда, увидимся завтра.

- До скорого, — отвечает девушка и кладет трубку.

Прижимаюсь лбом к столешнице и стону сквозь зубы. Ну почему я теряюсь, как подросток, когда разговариваю с ней?!

Не светит мне ничего с Маришкой, если я и дальше буду вести себя, как застенчивый дебил. Никогда так не терялся в разговоре с девушкой, даже в ранней молодости. Что за напасть такая?

Марина

Видит Бог, я пыталась. Часами продумывала самые разные варианты развития своей дальнейшей жизни, но, так и не додумалась не до чего.

У меня нет семьи. Мама умерла, когда я училась на первом курсе, а отца никогда и не было. Дядя с женой живут в Ростове и видимся мы раз в год, если повезет. Никаких бабушек и дедушек, даже двоюродных братьев и сестер нет.

Валера и его мама были моей семьей последние три года. Теперь и их нет. Да, я и не убиваюсь по ним, зная теперь, какие они оба черствые и циничные. Может Валера и не был в курсе интриг своей матери, но он не особо страдал после смерти Аришки. Месяца не прошло, как предложил завести нового ребенка.

А его попытки втянуть меня в светские тусовки, которые он так любил?

Я смотрела на него и поверить не могла, что любила этого мужчину — эгоистичного и бесчувственного, так слепо и преданно, что не замечала в нем этой черствости. Решение развестись было самым правильным в этой ситуации, ведь я уже видеть его не могла к тому моменту, когда съезжала из его квартиры.

Только мысли о том, что я буду рядом со своим ребенком, давали мне силы жить дальше. А теперь Марта лишила меня и этого. Арина Стаса мне не принадлежит. Она мой биологический ребенок, но не я родила ее. И это не имеет для меня значения, но я действительно убедилась в том, что Дубов разрушил бизнес моей бывшей свекрови, информация о чем уже просочилась в интернет. Что он сделает со мной, если я подам в суд на опекунство? Не верю, что все пройдет честно. Он влиятелен и богат, может подкупить кого угодно и выиграть дело. А я в итоге останусь у разбитого корыта без возможности даже изредка видеть дочь.

Я думала также над тем, чтобы оставить эту работу, этот город и уехать куда-нибудь подальше. Начать новую жизнь. Но, что мне делать потом? Я не вижу смысла в своем существовании. Мне физически больно от мысли, что я больше не увижу Аришку. В моей голове образы двух девочек слились воедино и кто бы что не говорил, я вижу в дочери Дубова именно свою Аришку и не хочу уходить от нее.

После нескольких дней тяжелых размышлений, принимаю решение продолжить то, что начала. Я останусь в жизни Дубова в любом качестве, если это будет означать, что моя дочь будет рядом со мной. И я теперь более чем уверена, что привлекаю его, как женщина, потому что он постоянно ищет повод поговорить со мной или подойти поближе, а два раза я даже заметила, как он нюхает мои волосы, когда я наклоняюсь, чтобы положить перед ним кофе или корреспонденцию. Ничто внутри меня не реагирует на циничную мысль завести роман с этим мужчиной, потому что женщина во мне умерла, оставив только мать. А мать способна на многое ради своего ребенка.

Беру себя в руки и очень тщательно подбираю одежду для нашего тура. Даже докупаю кое-что в торговом центре, потратив почти всю зарплату. К тому дню, когда мы должны вылететь в Европу на частном самолете Дубова, я собрана и спокойна, как удав.

В аэропорту меня сопровождают на борт и я едва сдерживаю радость, когда натыкаюсь взглядом на Аришку с няней. Они одни в салоне, не считая стюардессы.

- Здравствуйте! — дружелюбно здороваюсь с няней, подходя ближе. — Я Марина.

- Добрый день, а я Люба, — отвечает она, оценивающе разглядывая меня, хотя и пытается делать это незаметно. — Это Арина. А Вы новая ассистентка Стаса Сергеича?

— Она самая. Привет, Аришка! — обращаюсь к девочке, садясь на корточки и беря ее маленькую ручку в свою. — Помнишь меня?

Сердце заходится и по коже бегут мурашки от такой близости к дочери, и, когда она одаряет меня смущенным взглядом и утыкается лицом в грудь няни, мне хочется плакать от горя.

- Она у нас стесняшка, — мягко говорит Люба. — А вы уже виделись раньше?

Ответить мне мешает Дубов, который только поднялся на борт.

- Марина, ты уже здесь. Добрый день! Готова к полету?

Он подходит к нам и я встаю с корточек, глядя на него снизу вверх и одергивая юбку платья.

- Здравствуйте, Станислав Сергеевич! Если честно, не сказать, что готова. Должна Вам признаться, я дико паникую при взлете и посадке, хотя очень люблю путешествовать. Не хотелось бы выставлять себя в таком свете перед начальством, но я могу начать кричать и громко молиться, так что заранее прошу за это прощения за это.

- У каждого есть фобии, не нужно стесняться, — улыбается Дубов и указывает на кресло. — Почему бы тебе не сесть рядом со мной? Тогда я смогу немного приободрить тебя и успокоить.

— Конечно, спасибо, — улыбаюсь в ответ, хотя для меня было бы логичнее отказаться от его предложения, в котором так и сквозит интерес, что подтверждает и удивленно приподнятые брови няни.

Сажусь на предложенное место напротив Любы, и, когда через пару минут переговоров со стюардессой, Дубов устраивается рядом, перевожу взгляд на Аришку, потому что внезапно чувствую неловкость от его близости. Он еще так развалился в кресле, что его нога соприкасается с моим голым коленом, царапая кожу плотной джинсовой тканью штанов.

- Все в порядке? — спрашивает начальник у моего уха и я невольно вздрагиваю.

Ну, почему он такой огромный, что занимает все пространство?!

- Не волнуйтесь за меня, я в норме, — отвечаю ему и быстро достаю книгу из сумки, чтобы он не смог втянуть меня в разговор.

Все равно мы ждем опаздывающего Владимирова, о чем Дубов довольно резко высказался несколько минут назад, давая указания стюардессе. За это время я успела незаметно изучить салон самолета, немало впечатлившись роскошным дизайном, но не желая это демонстрировать окружающим. В конце концов, я же не из болота вылезла. Хоть я и не путешествовала раньше с таким комфортом, жизнь с Валерой научила меня воспринимать предметы роскоши, как что-то обыденное и смотреть на них так же. Не хочу выглядеть восторженной дурочкой в глазах Дубова, ведь мне многие дали понять, что легкомысленности он не любит.

Стас

Обычно мои спутницы охают и ахают, когда поднимаются на борт личного самолета, думая, что мне польстит их восхищение, но эта наигранность только раздражает. Мариша приятно удивляет меня, даже не потрудившись осмотреться, как следует, словно ее совсем не трогает окружающая роскошь. В ней нет высокомерия, но есть тихое достоинство, и это приводит меня в восторг. Она из той редкой породы царственных женщин, производящих впечатление своей сдержанностью и тактом, и, сводящих с ума загадочностью и холодностью. Совсем не тот тип, который я ценил в прошлом, считая скучным и унылым. Всегда любил обаятельных и бойких девушек, даже до Регины, которая потрясала своей эпатажностью и безумными, но веселыми, выходками.