Такое короткое лето - Станислав Васильевич Вторушин
Шрифт:
Интервал:
Я слушал профессиональный разговор двух редакторов вполуха, сосредоточив внимание на Зденке. Она сидела в кресле, чуть откинув голову, не делая ни одного лишнего жеста. С лица не сходила официальная, но приятная улыбка. Это заметно отличало ее от многих наших редакторов. И я подумал, что само положение редактора издательства у нас и чехов должно быть разным. Когда мы прощались, Зденка спросила:
— Вы были в Праге?
— Нет, — сказал я.
— Приезжайте на презентацию с манжелкой, вам понравится.
— Вы хотите сказать с женой, — уточнил я.
— Да, с женой. — Она улыбнулась и протянула руку.
Я поднес ее к губам и поцеловал. Мне было приятно целовать тонкую, узкую руку элегантной женщины, от которой пахло загадочными духами.
Все дела в Москве были закончены, осталось только зайти к Гене. А то еще обидится, что уехал, не попрощавшись. У метро «Пушкинская» мне надо было пересесть на троллейбус. Я вышел на Тверскую и остановился, ища глазами троллейбусную остановку. И вдруг услышал знакомый женский голос, что-то ответивший старушке, которая не знала, куда идти.
— Маша! — невольно воскликнул я.
Ее имя вырвалось у меня само собой и прозвучало неожиданно громко. Она растерялась и замолкла, повернувшись ко мне. Старушка понимающе кивнула и торопливо отошла.
— Как вы здесь оказались? — спросил я, не сводя с нее зачарованных глаз.
Маша была в легком цветастом платье без рукавов и элегантных белых босоножках. Она вся сияла.
— А вы? — в свою очередь спросила она.
— Да вот хочу навестить друга, — неуверенно сказал я, чувствуя как учащенно начало стучать сердце. Маша сегодня казалась еще красивее, чем во время нашей первой встречи. — А у вас сегодня какое-то событие?
— Почему вы так думаете? — Она закинула за спину сумочку, которую держала в руке.
Я торопливо окинул ее взглядом, снова услышав как екнуло сердце.
— Вы такая нарядная…
— Это от погоды. Солнышко светит, липы цветут, — она кивнула в сторону Тверского бульвара, по обе стороны которого росли липы. — Вот так бы ходила по аллейке, дышала медовым воздухом и думала о чем-нибудь хорошем.
— Вы просто прелесть, — вырвалось у меня опять.
— Правда?
— Истинная правда. — Я улыбнулся.
Маша подняла голову к солнцу. Легкий ветерок обтягивал платье, рельефно выделяя небольшие упругие груди, гибкую фигуру, красивые стройные ноги. Ее лицо не казалось таким бледным, как в общежитии. У Маши сегодня была другая прическа. Она стянула волосы в пучок на затылке, открыв щеки и небольшие тонкие раковины ушей с маленькими серьгами в мочках. Эта прическа делала ее элегантнее. Сегодня у нее было лицо женщины из высшего света. Большие темно-серые глаза, обрамленные длинными ресницами, только подчеркивали это. Маша, прервав молчание, спросила:
— Так куда вы идете?
— А вы куда?
Теперь мне уже было все равно. Тем более, что к Гене я мог заглянуть позже. Мы с ним не назначали время встречи.
Она снова кивнула в сторону Тверского.
— Не будете возражать, если я прогуляюсь с вами? — спросил я.
Она пожала плечами:
— С хорошим человеком всегда приятно пройтись.
— Не говорите так, а то я растаю от комплиментов, — поторопился я прервать ее.
Мы нырнули в подземный переход, вышли к магазину «Армения», в котором всегда продавался хороший коньяк, и вскоре оказались на песчаной аллейке. Пройдя несколько шагов, Маша остановилась, опершись на мою руку. В правую босоножку ей попал небольшой камешек.
— Вы все равно так не удержитесь, — сказал я, обняв ее за талию и слегка прижав к себе.
От этого прикосновения гулко ударилось сердце и, словно сорвавшаяся со старта машина, начало набирать обороты. Маша расстегнула босоножку, вытряхнула камешек и снова надела ее на ногу. Я отпустил ее, она выпрямилась, коснувшись грудью моей груди, и я еле удержался, чтобы не обнять ее за плечо и не прижать к себе. Мне вдруг стало так хорошо и легко с этой девушкой, что я ощутил странную невесомость, словно обрел за спиной крылья.
— Вы чувствуете, как пахнут липы? — спросила она, чтобы замять наше общее смущение и показала на дерево.
Его веточки были усыпаны небольшими желтыми продолговатыми цветами, от которых исходил медовый запах. Эти цветы очень любят пчелы и поэтому существует особый сорт меда, который называют липовым. Я поднял руку, сорвал с нижней ветки несколько цветов, протянул Маше. Она поднесла их к лицу, понюхала и сказала:
— На моей родине липы не растут.
— А где вы родились? — спросил я.
— На Байкале. Недалеко от речки Баргузин. Вы были когда-нибудь там?
— Нет, — сказал я. — И у нас на Алтае лип тоже нет. Кроме декоративных.
— Ну вот мы и представились, — сказала Маша и отступила с газона.
— Почти земляки, — заметил я. — А давно вы в Москве?
— Три года. Устроилась совершенно случайно. Набор по лимиту уже отменили. А вы?
— Я в Москве только набегами. Когда возникают какие-нибудь дела.
— Сейчас тоже дела? — Она пристально посмотрела на меня большими серыми глазами.
— Сегодня закончил.
— Значит, завтра уезжаете? — Мне показалось, что в ее голосе прозвучало сожаление.
— Еще не решил, — помедлив, ответил я. — На пару дней наверняка задержусь.
Она опустила голову, еще раз поднесла цветок к лицу и выбросила его на газон. Не глядя на меня, сказала:
— Проводите меня до конца бульвара. Я сяду на метро на «Арбатской» и поеду домой. Мне уже пора.
У нее, как и в тот раз в общежитии, неожиданно испортилось настроение. А, может, мне это только показалось. Мне ни за что не хотелось отпускать ее и я стал искать причину, чтобы задержать Машу хотя бы на несколько мгновений.
— Как Виктор? — спросил я, вспомнив неожиданную драку в общежитии. — Как его рука?
Она подняла на меня глаза, словно удивилась, и сказала:
— С ним все в порядке. Утром они с Костей уехали в свой Буденовск.
— А чеченцы?
— Они их найдут, — уверенно сказала Маша. — Это еще те ребята. Были бы все такие, у нас в стране давно был бы порядок.
— Может быть, — согласился я. — Но проблему Чечни этим ребятам не решить. Достанут они Казбека, а дальше что?
— Вы знаете, Иван, я так устала от политики. Она везде — на работе, дома, телевизор вообще не включаю.
— А почему вы приехали в Москву? — Я понимал, что наш разговор походит на протокольный, но мне хотелось знать о Маше как можно больше.
— Это долгая история. — Она остановилась, ковырнула носком босоножки серый, в блестящих прожилках камешек. — В Забайкалье я просто не могла оставаться.
Мы прошли Никитские Ворота, церковь,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!