Кладбищенский фантом - Анна Устинова

— Ни на что! — выпалил я.

— Не слушайте его, — вмешалась мать. — Он вчера получил серьезную травму глаза.

— Знаю, знаю, — важно кивнул несколько раз невропатолог. — Капитолина Аркадьевна вкратце ввела меня в курс дела. Так что, приступим. Садитесь, мой юный друг.

И он указал мне на стул рядом с собой. Едва я уселся, он принялся задавать мне вопросы один глупее другого.

— Ты после удара сознания не терял?

— Даже не думал, — категорически опроверг я инсинуации Саввы Моисеевича.

— Думать для этого совершенно необязательно, — нервно зашмыгал маленьким крючковатым носом врач. — Ты просто падаешь в обморок.

— Я не падал.

— Ве-ли-ко-лепно, — потер костистые руки Савва Моисеевич. — А тошноты у тебя вчера или сегодня не было?

— Нет, — решительно отбил новый выпад я.

— А по-моему, его подташнивало, — объявила мать. — Потому что он очень плохо пообедал, а ужинать вообще отказался.

— Пообедал я как раз нормально, — внес ясность я. — А от ужина отказался, потому что спать хотел.

Глаза за очками совиного доктора хищно блеснули. И весь подавшись ко мне, он вкрадчивым шепотом осведомился:

— Так. Так. Значит, у тебя была сонливость?

Против этого я ничего не мог возразить и кивнул.

— Так, так, — повторил врач и начал дробно стучать карандашом по столу. — А голова у тебя случайно не кружится?

— Случайно нет. И не случайно тоже, — я уже едва сдерживался.

— А сынок у вас с юмором, — хохотнул доктор. — Теперь скажи мне: ты помнишь, что произошло до того, как тебе врезали, во время того, как врезали, и после.

— Все я помню, — буркнул я.

— Может, поделиться? — заговорщицки подмигнул мне Савва Моисеевич.

— Не поделюсь, — он раздражал меня все сильнее.

Невропатолог сперва посмотрел на маму, потом на меня и вновь подмигнул:

— Понятно. Личная жизнь.

Я почувствовал, что невольно краснею. Доктор заставил меня закрыть глаза и дотронуться пальцем до носа. Потом, наоборот, велел открыть их и внимательно проследить за движением его пальца. Прошелся молоточком по моим коленям.

Я надеялся, что все мои страдания уже позади, когда мать вдруг брякнула:

— А вот вы знаете… Может, это, конечно, неважно. Но Федору со вчерашнего дня все время что-то кажется.

— Ма-ама? — угрожающе взревел я.

— Подожди, — перебил меня доктор. — Ну-ка, ну-ка, — с интересом уставился он на мать. — Что, значит, кажется?

— Видите ли, вчера мы с мужем смотрели по телевизору фильм, а Федору показалось, будто мы смотрим какое-то экологическое ток-шоу.

— Экологическое? — с видом энтомолога, открывшего новый вид насекомых, посмотрел на меня Савва Моисеевич.

— Ну, может, я перепутал, — мне хотелось скорее замять неприятную тему.

— Нет, он не перепутал. Он настаивал на своем, — опять вмешалась мама.

— Оч-чень любопытно, — все сильней увлекался Савва Моисеевич.

— Но это еще не все, — подлила масла в огонь его исследовательского энтузиазма моя родительница. — Сейчас, в поликлинике, Федору привиделась в коридоре старуха. Хотя на самом деле никакой старухи там не было.

— Старуха? — переспросил невропатолог. — Положим, для нашей поликлиники — это совсем не экзотика. Бабушки с внуками тут явление постоянное.

— Вот именно, — горячо поддержал я.

— Да вы поймите, — снова заговорила мать. — Ее вообще-то там не было.

— Понятно, — сухо отреагировал врач, однако по его лицу было видно, что он пришел к каким-то выводам. — Федор, объясни мне, пожалуйста, почему ты обратил внимание на эту старуху. Ты с ней знаком? Или вы раньше с ней где-нибудь виделись?

— Да говорю же вам: не было никакой старухи, — плаксиво заявила мать.

— Погодите, — жестом остановил ее невропатолог. — Федор, ответь на мои вопросы.

Я замялся. Положение было трудное. Скажи я, что раньше старуху не видел, меня примут за психа. А если скажу, что видел, наверняка зададут кучу новых вопросов, на которые отвечать мне лично совсем не хочется. Однако перспектива стать психом улыбалась мне еще меньше. Поэтому в результате я выдавил из себя:

— Видел.

— Где? — хором поинтересовались невропатолог и мама.

— Тут. На кладбище, — честно ответил я.

В кабинете на мгновение воцарилась гробовая тишина. Глаза доктора совсем округлились. Почти до размера очков.

— На кладбище? — наконец, дрожащим голосом произнесла мать. — Мы ведь только позавчера переехали. Когда ты успел на кладбище побывать?

— Вчера, — коротко пояснил я.

— Та-ак, та-ак, — не сводил с меня научно-исследовательского взгляда доктор. — А теперь скажи мне: кто-нибудь еще эту старушку видел?

— Конечно, — с облегчением выдохнул я. — Жанна видела. Так что, ма, если мне не веришь, можешь у нее спросить.

Опять Жанна, — прошептала мать и многозначительно покосилась на невропатолога.

Тот, едва заметно кивнув, снова обратился ко мне:

— А Жанна старушку видела тоже на кладбище? Естественно, — подтвердил я.

— Федя, подумай-ка хорошенько, вы с Жанной перед тем, как увидели эту черную старушку-бабушку, ничего не ели и не пили?

Это было уже слишком, и я проорал:

— Не ели! Не пили! И даже не курили!

— Федор, — нахмурилась мать, — не хами!

— Я не хамлю, а отвечаю, — в прежнем тоне продолжал я. — Почему, если люди просто пошли погулять на кладбище, надо подозревать их неизвестно в чем?

— Федя, Федя, — примирительным тоном проговорил сова-дистрофик. — Я совсем не хотел тебя обидеть. Но, согласись, кладбище не совсем обычное место для прогулок с девочкой.

— Мы всего-навсего хотели взглянуть на могилу Князя Серебряного, — на сей раз я сказал чистую правду.

— Кого, кого? — уставилась на меня мать.

Взгляд ее сказал мне о многом. Кажется, моя дорогая родительница решила, что я окончательно сбрендил и кроме старухи в черном мне еще пригрезился Князь Серебряный из романа Алексея Константиновича Толстого. Поэтому я поспешил с объяснениями:

— Князь Серебряный — это тот тип, кого вчера под громкую музыку хоронили. Крупный местный авторитет.

— Совершеннейшая правда, — к счастью, поддержал меня сова-дистрофик. — Я даже лично присутствовал на его похоронах. По просьбе руководства нашей поликлиники.