Останься - Сарина Боуэн

– Папуля! – Джун оказывается рядом и тянет меня за штанину. – Я проголодалась.

– И я! – подхватывает Либби, и вот уже две пары серых глаз смотрят на меня с осуждением.

– Уже работаю над этим, – заверяю я их. – Что вы думаете насчет апельсинового сока для разогрева?

– Мне фруктовый пунш, – заказывает Джун.

– И мороженое! – Либби скармливает мне ангельскую улыбку и добавляет: – Я скучала по тебе, папуля.

Я прищуриваю глаза.

– Перестань манипулировать своим стариком, Элизабет. Ты не получишь мороженое на завтрак.

– Что значит мулипулировать? – спрашивает Джун.

– Это значит, что вы с сестрой хотите обманом заставить меня вредить вашим животикам. – Я разворачиваюсь к холодильнику и заглядываю внутрь. – Тебе повезло. У нас завалялся фруктовый пунш. – Я всегда добавляю этот пункт в свой продуктовый заказ, потому что мой жучок любит его больше всего.

Знаете что еще? Он органический. Так-то, Кара! Я мысленно показываю ей средний палец и достаю пару пластиковых кружек из шкафчика. Руфус, скотина, а не пес, в этот момент влетает в кухню и проносится у меня между ног – конечно же, я теряю равновесие. Как итог, фруктовый пунш заливает мое светло-серое худи. Великолепно.

– БУАХАХАХАХА! – близняшки заливаются смехом и начинают тыкать в меня своими пухленькими пальчиками. – Папа! Ты весь фиолетовый! – Джун в полном восторге.

– Не смейтесь над отцом, маленькие монстры. – С хрипом я стягиваю с себя промокшее худи в фиолетовых разводах и забрасываю его на спинку кухонного стула. Сок пропитался даже через ткань, потому что грудь у меня тоже мокрая. Я опускаю взгляд. Ага, фиолетовые пятна слева. Вдвойне великолепно.

Я хватаю кухонное полотенце и быстро вытираю жидкость со стола и с пола. Потом наливаю детям по стакану, усаживаю девочек на стулья и наблюдаю за тем, как довольно они потягивают свой сок.

Подумать только, как легко угодить моим детям. Дайте им немного фруктового пунша, и они будут улыбаться так, будто наступило Рождество. Хотя, как только их маленькие животики начинают бурчать и они понимают, что вафли все еще не готовы, их хорошее настроение оказывается под угрозой.

Я достаю вафельницу и сковородку, чтобы поджарить им сосисок. Я очень надеюсь, что Красотка вскоре придет на выручку. Клянусь, судя по тому, какие чудеса она творит, эта женщина святая.

И она не подводит – не проходит и пятнадцати минут после моего зова о помощи, как мне звонят из вестибюля и сообщают о доставке из «По пути».

– Слушай, Томми? А заказ мне, случайно, доставила не та же женщина, которая выгуливала собаку?

– Да, это она.

– Сделаешь мне одолжение? Узнай ее имя.

Я жду, пока Томми с ней переговорит, и чувствую, как по мой шее пробегает разряд тока.

– Ее зовут Хейли Тэйлор Эмери, – отвечает Томми через минуту.

Хейли Тэйлор Эмери? Совсем как Х…Т…Э? Красотка стоит у меня в вестибюле?

– Попроси ее подняться, – выпаливаю я в трубку.

– Но она попросила, чтобы дежурный доставил заказ…

– Нет, – обрываю я его. – Скажи ей, что я приму посылку только из ее рук. – Господи, что со мной не так? Зачем я пристаю к бедной женщине?

Томми молчит какое-то время, но потом сообщает:

– Она сейчас поднимется.

Хейли

– Мисс Эмери?

– Да? – Я не понимаю, к чему эта задержка. Особенно учитывая, что я рванула к двери быстрее, чем вы могли бы сказать «моя-подруга-до-смерти-застыдила-меня-вчера-вечером». Но я оборачиваюсь, когда швейцар зовет меня.

В его глазах читается удивление.

– Мистер Эриксон просит вас лично доставить ему посылку. Иначе он ее не примет.

Я даже не сдерживаю свой тяжелый вздох. Почему сейчас? Благодаря ноябрьскому ветру мои волосы сейчас напоминают гнездо.

Швейцар протягивает мне пакет, и я забираю его обратно. Теперь я шагаю к лифтам и слышу за спиной: «Она сейчас поднимется».

Знаете это чувство, когда желудок словно проваливается вниз, стоит лифту начать движение? За этим следует волна неподдельной паники. У меня начинают потеть ладошки, и пакет из «Хоул Фудз» едва не выскальзывает из рук.

Я вот-вот столкнусь лицом к лицу с Мэттом Эриксоном, мужчиной, от которого была без ума с колледжа, с тех пор, как впервые увидела игру Национальной хоккейной лиги.

Когда лифт со звоном приезжает на нужный этаж, меня всю бросает в дрожь. Я выхожу из кабинки и продвигаюсь на пару шагов ближе к его двери. Внутри раздаются голоса – высокое хихиканье его дочерей и приветливый «гав» Руфуса.

Ладно, Хейли. Просто расслабься.

Я подношу кулак к двери, чтобы постучать, но та распахивается, и мне остается только неуклюже опустить руку. Передо мной стоит маленькая девочка.

– Привет! Ты принесла вафли? Папочка постоянно все заказывает.

– Неправда! – спорит мужской голос, и от его низкого тембра я чувствую покалывание по всему позвоночнику. – Кто здесь готовит лучшие в мире сосиски?

– Мамочка говорит, что в сосисках слишком много натрия, – доносится еще один тонкий голосок из квартиры. – Что такое натрий?

– Это… Либби? Ты открыла дверь?

Я просто стою у двери, как истукан, и пытаюсь понять, что к чему. И в этот момент в проходе появляется мужчина.

Большой мужчина. С широкой покатой грудью. Завораживающее зрелище. И пресс, как древняя стиральная доска моей прапрабабушки. Срань господня.

– Красотка? – Я слышу чей-то озорной голос.

– А? – Мне наконец-то удается оторвать глаза от самого восхитительного живота из всех, которые я когда-либо видела, и поднять их вверх. И в то же мгновение я встречаюсь с его спокойным, внимательным взглядом. На меня снова напал мистер Фриз, и я превратилась в статую девушки-курьера.

– Я правильно понял? ХТЭ значит «красотка»?

Его странный вопрос слегка сбил мое оцепенение.