Сердце Ангела - Уильям Хьёртсберг

Я вошел в маленький пустынный холл и осмотрелся. Справа были два лифта, а между ними — почтовый ящик со стеклянным лотком. За углом Шестьдесят пятой улицы был второй вход в бар «Карнеги» и табличка с именами жильцов. Так, вот оно: «М. Крузмарк. Астрология — 11 этаж».

Бронзовая стрелочка на указателе этажей полукругом двинулась справа налево, словно кто-то пустил часы в обратную сторону. Уперлась в семерку, потом — в тройку и, наконец, замерла на единице. Из лифта, что по левую руку, вылетел крупный дог, увлекая за собой толстуху в мехах. Вслед за нею вышел бородач с виолончельным футляром.

Я вошел в лифт и назвал свой этаж дряхлому лифтеру в обвислой ливрее, похожему на пленного времен Балканской войны. Тот взглянул на мои ботинки и молча захлопнул решетчатую дверь. Лифт понес нас вверх.

До одиннадцатого этажа добрались без остановок. Коридор, широкий и длинный, был так же пуст, как и холл на первом этаже. По стенам через равные промежутки висели свернутые пожарные шланги. Из-за нескольких дверей доносилась нестройная перебранка нескольких пианино. Дальше по коридору распевалось сопрано, трели переливались из гаммы в гамму.

Я нашел дверь с золотыми литерами «М. Крузмарк» и значком, похожим на букву «М» с загнутым вверх хвостиком-стрелочкой. Позвонил. По ту сторону простучали высокие каблуки, щелкнул замок и дверь приоткрылась на длину цепочки.

Из темноты на меня глянул чей-то глаз, и голос вопросительно произнес:

— Да?

— Гарри Ангел, я звонил сегодня. Помните, мы договаривались?

— Ах да! Минутку.

Щель сомкнулась, звякнула снятая цепочка.

Затем дверь отворилась полностью, кошачий зеленый глаз засветился, обрел пару и обосновался на бледном угловатом лице в складках поблекших век под прикрытием густых черных бровей.

— Проходите, — женщина отступила на шаг, чтобы дать мне дорогу.

Она была вся в черном, как одна из тех богемных девиц, которых можно встретить по выходным в кафе на Лонг-Айленде. Черная шерстяная юбка, черный свитер и чулки. Даже тяжелый пучок смоляных волос сколот двумя китайскими палочками из черного дерева. Уолт говорил, что ей должно быть лет тридцать шесть-тридцать семь, но без косметики она казалась много старше. Она была худа, почти костлява, ее крошечные груди едва приподнимали тяжелые складки свитера. На шее у нее висело единственное украшение — перевернутая золотая звездочка на простой цепочке.

Ни она, ни я не произнесли ни слова. Я смотрел на покачивающийся кулон.

«Поймай падучую звезду…»[7]Фаулер барабанит пальцами по столу, а на руке — кольцо. Потом, в спальне, золотого кольца со звездочкой уже не было.

Вот он, пропавший кусок головоломки.

Мне на голову словно вылили ведро ледяной воды. По спине пробежал холодный ветерок, тронул волосы на затылке. Куда же делось кольцо Фаулера? Может, оно было у него в кармане — я ведь не обыскивал его. Но зачем он снял кольцо перед смертью? Или это не он… Но тогда кто?

Женщина глядела на меня болотными огоньками глаз.

— Вы мисс Крузмарк? — спросил я, чтобы прервать молчание.

— Да, — отвечала она без улыбки.

— А что у вас там за значок на двери?

— Это Скорпион, мой знак. — Она заперла дверь и посмотрела на меня так, словно могла сквозь зрачки заглянуть мне в душу. — Какой у вас знак?

— Не знаю, я в этих делах не силен.

— Когда вы родились?

— Второго июня двадцатого года. — Я специально назвал день рождения Джонни, чтобы посмотреть, как она отреагирует.

На секунду мне показалось, что в ее пристальном, ничего не выражающем взгляде промелькнула искорка.

— Близнецы. Интересно… У меня был знакомый — родился в один день с вами.

— Вот как? И кто же?

— Неважно. Это было миллион лет назад. Но что же это я? Держу вас в коридоре! Проходите, пожалуйста, садитесь.

Я прошел вслед за ней полутемным коридором и оказался в большой светлой гостиной с высоким потолком. Безликую обстановку из магазина Армии спасения скрашивали покрывала с пестрым индийским рисунком и множество вышитых подушечек. На фоне дешевой мебели ярко выделялись прекрасные туркестанские ковры с четким геометрическим рисунком. Повсюду стояли горшки с папоротниками и подпирающими потолок комнатными пальмами. Из подвесных кашпо тянула ветки всевозможная зелень. Маленькие тропики исходили влагой под стеклянными колпаками террариев.

— Красиво тут у вас, — заметил я.

Хозяйка взяла у меня пальто и, сложив, повесила на спинку дивана.

— Да, действительно хорошо. Я была очень счастлива здесь, — сказала она.

Откуда-то донесся резкий свист.

— Хотите чаю? Я как раз ставила чайник, когда вы пришли.

— Ну, если вам нетрудно…

— Совсем нетрудно! Чайник уже вскипел. Какой вам: дарджилинг, улонг, жасминовый?

— Какой вам нравится, я не знаток…

Она слегка улыбнулась вылинявшей улыбкой и быстро прошла на кухню, где по-прежнему пронзительно свистел чайник. Я тем временем огляделся как следует.

Повсюду стояла, лежала и висела всякая экзотическая дребедень. Храмовые флейты, магические круги, индейские фетиши, воплощения Вишну из папье-маше, выходящие из зева рыб и черепах. На книжной полке поблескивал ацтекский нож из вулканического стекла в виде птицы. Среди разрозненных томов я нашел «Книгу перемен», «Оаспе»[8]и несколько книжек из серии «Тибет йогов».

Когда хозяйка вернулась с серебряным подносом, на котором стоял чайный прибор, я стоял у окна и думал об исчезнувшем кольце.

Она поставила поднос на низенький столик у дивана и подошла ко мне. На углу Пятьдесят седьмой улицы, на крыше меблированных комнат Осборна красовалось нелепое сооружение — особняк в федеральном стиле с белыми дорическими колоннами.

— Что, кто-то купил Парфенон и перетащил сюда? — саркастически поинтересовался я.

— Принадлежит Эрлу Блэвквеллу. У него бывают чудные вечеринки. По крайней мере, наблюдать забавно.

Я прошел за ней к дивану.

На стене висел портрет стареющего пирата в смокинге.

— Лицо знакомое, — сказал я.

— Это мой отец. Итан Крузмарк.

Чай витой струйкой потек в прозрачный фарфор.

Решительно сжатые губы Крузмарка, казалось, вот-вот дрогнут в разбойничьей улыбке. В знакомых уже мне зеленых глазах светился жестокий и хитрый ум.

— Так это тот самый пароходчик Крузмарк? — спросил я. — Я, помню, видел его фотографию в «Форбс»…