Дурман - Лорел Гамильтон

– Значит, Бори должен был быть прежде всего лоялен по отношению к Джерику?

– Да.

– Вы узнали, что произошло? Почему он вывел Джерика наружу?

– Пока нет, – покачала головой Таланни. Затем она вздохнула. – И по правде говоря, целительница, мы, возможно, никогда этого не узнаем, разве что Джерик сам вспомнит. Оба солдата, которые могли бы рассказать об этом, мертвы.

– Вы считаете, что телохранитель предал Вашего сына?

– Я не могу представить, зачем ещё было выводить его наружу. Там всё опасно: вохдух, вода, сама земля так загрязнены, что то немногое, что пригодно в пищу, ядовито. Но мы всё равно вынуждены это есть. – Её лицо внезапно постарело, у рта обозначились скорбные морщины. – Мы едим и пьём отраву, убивающую наших детей. Я потеряла троих детей, прежде чем родила Джерика. Ни один даже ни разу не вздохнул. Последний был хуже всех, так искалечен, что врачи не могли спасти его. Я молилась, чтобы он умер.

Она смотрела на Трой, словно надеялась найти в её глазах ответ.

– У Вас есть дети?

– У меня был сын, – сказала Трой.

– Он умер?

– Трой кивнула. Боль утраты давала себя знать.

– Если Вы сами потеряли ребёнка, Вы меня понимаете, – сказала Таланни.

– Да, – кивнула Трой, – я понимаю.

Таланни порывисто схватила её руку.

– Что с моим сыном?

– Полагаю, он стал свидетелем того, как погиб его телохранитель. Судя по тому, что Вы мне сказали, всё так и произошло. Бори действительно намаревался предать Джерика, но я думаю, что в последний момент он не смог этого сделать. Скорее всего, он погиб, спасая его жизнь. Я уверена, Джерик видел это. Сейчас он этого не помнит, но воспоминание сохранилось в его подсознании. – Она взяла руку Таланни в свои руки. – Боюсь, что кошмары усилятся. Но он должен вспомнить. Это поможет залечить рану. Но не торопите его, пусть он вспомнит, когда придёт время.

– Мы сказали ему, что Бори умер. Не надо было?

– Это ничего, но старайтесь говорить при нём об этом как можно меньше. Этот сон – первый шаг к тому, чтобы вспомнить самостоятельно.

– Как Вы думаете, Джерик сможет рассказать, зачем они выходили? – спросила Таланни.

– Откровенно говоря, не знаю.

Таланни кивнула. Чуть сжав руку Трой, она отпустила её.

– Вы можете чем-нибудь помочь ему?

– По сути нет. Я хотела бы поговорить с ним завтра. Возможно, я могла бы помочь ему вспомнить с помощью терапии, но сознание – нежная вещь, полковник Таланни. Оно лучше всего исцеляется само по себе.

– Но он выздоровеет. Он не будет всегда просыпаться вот так, с криком? – Женщина смотрела на Трой, её страстное желание услышать утвердительный ответ Трой ощущала, как вибрирующую струну. И как зачастую бывало в её работе, Трой не могла дать определённого ответа.

– Полагаю, он выздоровеет. Он ещё ребёнок. Дети часто выздоравливают быстрее взрослых.

– Но обещать Вы не можете?

Трой хотелось сказать да, могу, унять страх, заполнить пустоту в душе Таланни. Крошечную оболочку страха и защиты, окружавшую Джерика в сознании его матери. Но лгать Трой не могла.

– Нет, обещать не могу.

Таланни кивнула и, закрыв руками лицо, прерывисто вздохнула.

– Эта проклятая война забирает всё, всё. – Когда она отняла руки, лицо её всё ещё было искажено горем. Держалась она прямо, расправив плечи, но лицо выдавало её смятение.

Трой смотрела, ожидая, что Таланни попытается взять себя в руки и совладать со своим лицом так же, как контролировала голос, но ничего подобного не случилось. Таланни была совершенно уверена, что никто не может видеть её боль, хотя она ясно отражалась на её лице. И Трой поняла, что ориане никогда не снимали масок. Они не понимали, что чувства отражаются на лицах. Значит, если они не будут закрывать лиц, их эмоции с лёгкостью прочтёт посол Федерации.

Полковник Таланни была уверена, что лицо её представляет собой маску безразличия. Страх прятался за стеной лжи – лжи, которая не могла обмануть даже её саму.

– Благодарю Вас, что Вы сразу же пришли, целительница. – Её голос был совершенно спокоен, но прекрасные глаза были полны печали.

– Я была рада прийти. Если я снова понадоблюсь Вам, я буду здесь.

– Ещё раз спасибо. – Её лицо было искажено от усилий сдержать слёзы, но голос не выдал её. – Я уложу его спать. Вы увидитесь с моим мужем завтра утром. Я тоже буду присутствовать. Спокойной ночи, целительница.

– Спокойной ночи, полковник Таланни, – сказала Трой. Она понимала, что её отсылают. Таланни из последних пыталась сохранить достоинство. Было лишь делом нескольких секунд прежде, чем второй по рангу командир торликов разразится рыданиями. Таланни хотела, чтобы они ушли прежде, чем это случится.

Телохранитель открыл дверь в коридор. Трой хотела было выйти, но Ворф остановил её.

– Я пойду первым и проверю, всё ли в порядке.

Выходя в коридор, Ворф был рад, что может что-нибудь сделать. От всех этих разговоров о детях и эмоциональных ранах у него делалось тяжело на душе. С самого момента, как они прибыли на Ориану, Ворф чувствовал себя не в своей тарелке. Дипломатия не была его сильной стороной. Ему почти хотелось конфронтации, чего-то реального и действенного, чтобы снять это тягостное чувство. Тревога полковника Таланни за её сына навела его на мысли об Александре.

Ворф отогнал мысли о детях. Сейчас у него была работа. Осматривая коридор, он не обнаружил ничего, если не считать рисунков. Он уже начал уставать от ярких, кричащих красок.

– Всё в порядке, – сказал он. Трой вышла следом, и дверь закрылась за ними. Они остались одни в ночной тишине коридора. Ворф напряг слух, чтобы уловить малейший звук, но слышал лишь, как шумит в ушах его кровь.

– Нам лучше поскорее вернуться к капитану, – сказала Трой.

– Вы что-нибудь узнали?

– У каждого лидера есть личный телохранитель, для которого лояльность по отношению к этому лидеру превыше всего.

– Это должно усложнять дисциплину, – сказал Ворф.

– Думаю, что да. Брек, тот, что всегда с нами – наш личный телохранитель, или, возможно, личный телохранитель капитана.

– Значит ли это, что для него лояльность к капитану превыше, чем лояльность к своим? – спросил Ворф.

– Полагаю, что да. Я также узнала, что орианцы любят своих детей.

– Это Вас удивляет?

– Они дорожат своими детьми, Ворф. Думаю, то, что происходит с детьми – одна из причин, по которой они заговорили о мирных переговорах.

– Капитан это знает?

– Пока нет.

– Вы узнали много, – кивнул Ворф.