Камеи для императрицы - Алла Бегунова

Султан послал к берегам полуострова многочисленный флот с морской пехотой. Русские, применив особую систему обороны, не допустили высадки османского десанта. Без единого выстрела они отстояли Крым, и заинтересованным наблюдателям в Европе прямо-таки нечего было сказать о нарушении неотъемлемых прав и свобод несчастных мусульман.

В октябре 1777 года профессионалы из Стамбула наконец доказали, что не даром едят свой хлеб: в Бахчи-сарае вспыхнул протурецкий мятеж. Но уничтожить Шахин-Гирея заговорщики не сумели, он ускользнул от них. Население, зная, что законно избранный хан жив, в массе своей к мятежу не присоединилось. Через три месяца зачинщики его бежали на кораблях к себе на родину.

Мир и покой восстановились в крымско-татарском государстве. Стахеев, посол России в Оттоманской Порте, удвоил усилия, а также суммы, раздаваемые сановникам при дворе султана. Абдул-Гамид признал правительство Шахин-Гирея. Русский корпус был выведен из Крыма, но на всякий случай расположился недалеко. Хан представил императрице детально разработанный им план реформ. Царица одобрила этот документ, потому что он во многом напоминал ей замыслы преобразователя России Петра Великого.

Разумеется, Потемкин читал проект Шахин-Гирея и знал, о чем он трактует. Похоже, Али-Мехмет-мурза тоже был в курсе. Лишь Казы-Гирей как-то оживился. Он даже заерзал на месте и витиевато заговорил о выполнении неких особых пунктов, которые имелись в этом плане. Он попросил еще раз огласить их.

Воцарилась длинная пауза.

Анастасия быстро подняла глаза и нечаянно встретилась взглядом с Али-Мехмет-мурзой. Этот взгляд сказал ей многое. Затем ей почудилось, будто крымский посол смутился. Он отвернулся от нее, что-то сказав Казы-Гирею по-татарски. Родственник хана отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, и задал новый вопрос Светлейшему. Теперь в нем прозвучало слово «деньги».

Да, деньги. Золотые рубли, которые императрица обещала молодому реформатору. Она на собственном опыте убедилась в том, что никакие благие намерения правителя не завоюют умы и души подданных, если у него не будет нужной суммы. А перемены в жизни государства стоят дорого, очень дорого. И платить должен тот, кто их затевает.

Потому превосходного качества российские червонцы, отчеканенные в Санкт-Петербурге, имеющие в своем составе до 98 процентов благородного металла и украшенные профилем Екатерины Алексеевны, были уложены слоями через деревянные перегородки в квадратные ящики. Их обшили дерюгой и запечатали красными сургучными печатями. По зимней дороге в феврале 1778 года они отправились с севера империи на юг. Сопровождал санный поезд полуэскадрон драгун с офицером, коему одному был известен секрет груза.

— Сто пятьдесят тысяч рублей, — после долгого молчания сказал Казы-Гирею губернатор Новороссийской и Азовской губерний.

— C‘ est ainsi en effet?![8]— в сильнейшем волнении воскликнула Анастасия и тут же испуганно прикрыла рот рукой.

— Oui, bien sur, ma amie[9], — невозмутимо ответил ей Потемкин.

Теперь Казы-Гирей пристально посмотрел на нее. Темно-карие его глаза казались черными. Тонкое пламя свечи на мгновение отразилось в них и исчезло. На скулах молодого татарина заиграли желваки. «Неужели это он так смотрел на меня?» — подумала Анастасия.

По знаку Светлейшего все поднялись со своих мест. Обед закончился. Лакеи начали отставлять стулья с высокими спинками, помогая гостям выйти из-за стола. Анастасия услышала, что князь приглашает крымчан продолжить беседу в неофициальной обстановке и перейти в его кабинет, называемый «турецким». Татары согласились.

Потемкин подал Анастасии руку. Она думала, что он сейчас отведет ее к дамской комнате, где она оденется и потом уедет домой, наверное, в сопровождении поручика Мещерского. Но Светлейший направился совсем в другую сторону, и вскоре они очутились в его кабинете.

— Наши крымские гости понравились вам? — спросил князь.

— Странные люди, — ответила она задумчиво.

— Обычные мусульмане, — сказал Светлейший. — Просто вы никогда не встречались с ними ранее. Вы не знаете их веры, их повседневной жизни, их традиций и нравов.

— Почему же? — не согласилась она. — Я видела мусульман. Сначала они скакали в атаку на батальонное каре моего мужа. Потом обратились в бегство. Потом бросали оружие и сдавались в плен. Потом просили у нас хлеб и воду.

— Вы давали?

— Да. Господь всем нам завещал проявлять милосердие к падшим.

— Тогда проявите милосердие еще раз.

— В нем кто-то нуждается?

— Вы произвели неизгладимое впечатление на моих восточных собеседников.

— Ну и что?

— Отдаю должное вашей привлекательности… — Он поклонился. — И все больше восхищаюсь вами.

— А дальше? — спокойно спросила она.

Светлейший помедлил.

— Хотите принять участие в следующем эпизоде нашего праздника? Если вы согласитесь, это будет интересная игра.

— Сомневаюсь, что ваши действия, — причем любые! — можно назвать этим словом. — Анастасия усмехнулась.

— Хорошо, душа моя. Буду откровенен с вами. Сейчас я задумал один экспромт. Я не планировал его. Подсказала ситуация на обеде. Было в их поведении такое… такое… — Князь озадаченно потер подбородок и зашагал по кабинету от окна к двери. — Такое, душа моя, что вызывает у меня недоверие или даже подозрение. Али-Мехмет-мурза более-менее ясен. С ним уже работали. Хотя я бы никогда не поручился ни за одного татарина. А Казы-Гирей… Совершенно новый персонаж. Где он обретался ранее? Почему Шахин-Гирей вдруг отправил его сюда, на переговоры?

— Вы думаете, я смогу найти ответ на такой вопрос? — Анастасия наблюдала за передвижениями Светлейшего.

— Будет лучше, любезная Анастасия Петровна, если они сами ответят. Им надо только немного помочь в этом щекотливом деле…

Губернатор Новороссийской и Азовской губерний снова приблизился к Анастасии и взглянул на нее испытующе. Пусть эта женщина появилась тут недавно. Но она безумно влекла его к себе. Не только молодостью и красотой, но и сильным характером, не по-дамски здравым рассудком. Бесспорно, была в ней какая-то особоя струнка. Отсутствие страха, что ли. А может быть, страсть к приключениям. Он понимал ее очень хорошо и почти не сомневался в том, что она примет его предложение…

Когда шло строительство дворца, Потемкину пришла в голову идея: сделать в нем особую комнату. В ней находились потайной ход с дверью, имеющей вид обычной дверцы платяного шкафа, и ниша, прикрытая большим и толстым хорассанским ковром с проделанными в нем отверстиями для подслушивания и визуального наблюдения. Комната получила название «турецкий кабинет», потому что ее интерьер оформили в восточном стиле. Только низкие диваны вдоль стен, ковер на полу и маленький столик. Еще Светлейший заказал для нее в Стамбуле два кальяна, очень дорогих и красивых.