Становление короля - Kimiko

в бою, он наконец действительно ощущал магию. Правда, совсем не внутри себя. Он чувствовал, как её испарения исходят от меча и чем больше парень держал его в руках, тем ярче было это ощущение.

Наконец, спустя почти полчаса, к ним пришел низкий коренастый мужчина, с ровными невыразительными чертами лица. Единственное, что в нем привлекало внимание — это гротескный шрам на лбу, явно оставленный в бою.

Человеком он оказался легким, быстрым на подъем и охочим до тренировок. За работу с королем взялся охотно, так что Адам, собрав Дракона в чехол, оставил их, направившись к магам.

Это было и к лучшему, так их никто не отвлекал.

Морган принес с собой не только тренировочные мечи, но и настоящие, показывая самые незамысловатые формы и сплавы. Он держал свой любимый меч, предлагая королю почувствовать, что ему даст в будущем настоящее оружие. Ощутить эту силу, ни с чем не сравнимую.

Так и вышло. Магии в кованом железе оказалось в разы и разы больше. Она так пьянила, что Дроздов едва не вспомнил свои похождения, первые дозы и первый экстаз. Он смотрел на вылитую железную фигурку совы на набалдашнике меча, думая, что это не самое точное оружие, что он в жизни сжимал в руках. Да, магия пьянила, но он так же помнил и свои первые выстрелы с пистолета. Тот же азарт, поток эмоций, что уж говорить про восторг от побед, когда каждая мишень оказывалась поражена.

— Скажи, Морган, — обратился король к учителю, передавая обратно меч. — Кто ковал это оружие?

— Королевский кузнец, — мужчина был рад, что любимый меч оценили высоко.

— И фигурку он делал?

— Конечно, в ней вся магия и концентрируется, растекаясь по лезвию, — Морган взглянул на сову, задерживая глаза на драгоценных камнях в центре. — Почему вы спрашиваете?

— Хочу попросить его кое-что для меня сделать, — Дроздов приободрился, покрепче сжимая деревянный меч. — Но это потом. Сейчас давай тренироваться.

Повторяя удар за ударом, отрабатывая технику за техникой, Дроздов надеялся, что в этот раз он точно не бросит. Как бы сложно ни было, как бы его мозг не искал простые пути. Он все равно будет работать, не зная ни отдыха ни лени.

Он достаточно пропустил всего в прошлой жизни.

* * *

В помещении было холодно, сыро, всюду витал запах испражнений и крови. Тишина стояла абсолютная, её нарушали разве что редкие капли конденсата, что стекали по камням комнаты, капая в образовавшуюся на полу лужу.

Четверо девушек жались друг к други, их руки сзади были крепко стянуты веревками, как и лодыжки. Тихо было преимущественно за счет кляпов в их ртах и сильного испуга. Все четверо прекрасно понимали, где они находятся, их силком увели из дома, заставив который день томиться в грязной камере. Еды им не приносили, воду не давали. Казалось, ещё немного и потеряется последнее, что у них осталось — жизнь.

Каждая из этих четверых, больше всего в своей жизни боялись и ненавидели соседнее государство. Это было даже не королевство, не империя, лишь группка городов, нет, скоро поселений, во главе которых стоял человек. Не маг. У них была общая цель и, что самое ужасное, своя вера. Верили они в Ваши — Бога очищения. И, как учил их этот бог, очищать нужно было не себя и свои души, а пронизанный болезнью мир.

Они очищали его от магии.

Уже очень много лет эти варвары совершали набеги на их приграничные деревни и города, бесчинствуя во имя Ваши, убивая и насилуя во имя Ваши. Корона словно и видеть ничего не видела, пока дикари утаскивали к себе магов. Но утаскивали они их не чтобы калечить или издеваться, и уж точно не для того, чтобы корона их выкупила. Ну уж не-ет.

Дикари хотели их очистить.

Давно ходили легенды о том, как это происходит. И эти четверо уже были готовы увидеть и прочувствовать ритуал, когда по коридору раздались шаги. Девушки зашевелились, они пытались отползти подальше от решетки, чтобы спрятаться от незримого мучителя.

— О благородный Ваши, — раздался низкий мужской голос, а потом девушки увидели самого мужчину, одетого в грязную мешковатую одежду, словно украденную у их крестьян, — молю тебя, великий бог, очисти ещё часть мира от скверны. Мы, рабы твои, несем к алтарю четыре прогнившие души.

Ещё трое мужчин вышли в свет, отворяя решетку и по одной грубо поднимая девушек на ноги. Они толкали их в спины, заставляя мелко перебирать связанными щиколотками. Но когда так все четверо покинули клетку, они закинули их на плечи, уже быстрее передвигаясь по коридору.

Скоро девушкам предстала сама комната для очищений. Это было страшное темное место, где в самом центре горел огромный костер. Такие же грязные, одетые в лохмотья, женщины, подкидывали в огонь дрова, травы и даже какие-то порошки.

Пленницы протестующе задергались, но их лишь грубо скинули на пол возле костра. Читавший молитву мужчина обошел огнище, вздымая руки вверх и вновь обращаясь к Богу:

— Уничтожь же скверну эту, благородный Ваши! — он вынул нож, хватая одну из девушек за запястье и рывком поднимая её на ноги. Он с силой полоснул по тонкой кисти, направляя брызнувшую кровь в костер.

— Ваши! Ваши! Ваши! — скандировали остальные люди, скрывавшиеся доселе во мраке.

— Очисти несчастную, о, Ваши! — продолжал их «жрец». — Избавь от черни!

Девушка вдруг закричала даже сквозь кляп, дергаясь и выгибаясь. Жрец ловко вынул кляп из её рта, так же бросая его в огонь. Пленница упала на колени, потом и на грудь, она билась в припадке, беспомощно раззевая рот. Как вдруг…

Все закончилось.

Она хватала ртом воздух, оглядываясь по сторонам. К ней тут же подбежали грязные, потрепанные люди, разрезая веревки и освобождая её от пут. Девушка смотрела на свое запястье, рана на котором быстро затягивалась. Она подняла глаза на жреца, воодушевленно направляясь к нему.

Возведя руки к небу, она обратилась словно ко всем магам сразу, а может, только к оставшимся трем девушка, что пока не успели пройти через очищение Ваши:

— Сейчас, когда великий Бог избавлял меня от скверны, мне открылось то, к чему я оставалась слепой очень долго. Магия — грязь, она пожирает нас изнутри, словно паразит, а мы верим в неё и позволяем уничтожение. Но истина так проста и понятна, она все время была рядом!

Жрец страстно схватил девушку за предплечье, горящим взглядом впиваясь ей в глаза:

— Скажи же это, дитя. Скажи!

— Мы не достойны владеть магией. Она принадлежит лишь Богу! Мы должны