Двое. После - Алайна Салах

Булат разговаривает с одним из гостей, когда мы к нему подходим. Отец Антона слегка откашливается, готовясь его окликнуть, но в этот момент Булат сам к нам поворачивается. По какой-то неправильной случайности его глаза первыми находят меня, отчего в груди ухает. Моя оборона снова оказывается не готова к сопротивлению, а потому его взгляд с легкостью меня подчиняет. Спускается к моему рту — распахиваются губы, касается шеи — становится сложно дышать, обводит грудь в глубоком кружевном декольте — кожа вспыхивает и покрывается мурашками.

Мое охрипшее «привет» заглушается голосом отца Антона, протягивающего ему руку. 

— Поздравляю, друг. Как говорится — в добрый путь.

Булат пожимает его ладонь, здоровается с Антоном, на секунду прижигает глазами мое лицо и поворачивается к Ангелине.

Биение крови сотрясает грудную клетку подобно клубным басам. Хватит, хватит. Я здесь с Антоном, а он просто на меня посмотрел. У меня красивое платье. Это оно привлекает внимание. 

Я с запозданием натягиваю на лицо заготовленную улыбку, плотнее жмусь к Антону — так извиняюсь за свои мысли. 

— Это Диляра, — представляет свою спутницу Булат. 

Девушка приветствует нас — вежливо, но при этом не усердствуя с улыбками. Она будто не стремится непременно понравиться, и именно этим к себе привлекает. У меня так никогда не получалось. При знакомстве с людьми я начинаю их разглядывать, задаю вопросы и много улыбаюсь. Мне хочется непременно их к себе расположить. 

Пока отец Антона расспрашивает Булата об арендных площадях — кажется, внутри гостиницы планируются магазины, я разглядываю убранство зала — мраморную лестницу, ведущую вниз, огромную, словно собранную из тысяч кристаллов люстру, подсвеченный фонтан. На деле, я пытаюсь совладать с эмоциями. Примириться с тем, как идеально Диляра ему подходит и с каким достоинством умеет себя вести. Набираюсь сил, чтобы хотя бы мысленно пожелать им счастья.

— Спасибо за приглашение, Булат. Мы с семьей рады разделить с тобой этот праздник.

Булат пожимает Сергею Львовичу руку, мельком смотрит на меня и уходит.

— А он, что, мог еще и не пригласить? — саркастично роняет мать Антона, провожая взглядом его удаляющуюся спину. 

— Каримов мой клиент, и было бы странно не быть с ним вежливым.

— Этот твой клиент должен быть сам тебе благодарен. Своим присутствием мы разбавляем это скопище бандитских рож.

Я впиваюсь пальцами в пиджак Антона. Зачем она так пренебрежительно говорит о Булате? Он все так отлично устроил и люди вокруг очень красивые. Кого она называет бандитскими рожами? Обходительного Камиля? Вон того седого мужчину с приятной улыбкой? Для чего тогда вообще сюда приходить? Чтобы высокомерно крутить носом и оценивающе смотреть на людей, калькулируя стоимость их нарядов? Лучше бы оставалась дома. Булат никогда ни про кого не говорил плохо за спиной.

— Мам, хватит, — с укором произносит Антон, чем вызывает во мне прилив благодарности. Его отец почему-то молчит. — Мы с Таей пройдемся, ладно?

Для себя я внесла его мать в скромный список людей, которых никогда не полюблю — к Фиделю, Эдику и отчиму, а потому произношу громко и с удовольствием:

— Конечно, давай пройдемся. Здесь так красиво и люди вокруг просто замечательные.

Но прогуляться было ошибкой, потому что я встречаю знакомых. Много знакомых из «До». Марата, которого легкомысленно бросила в памятный вечер знакомства, Камиля, прогуливающегося с девушкой, парня, привозившего нам бумаги вместо Фиделя и других приятелей Булата по покеру. Хочется спрятаться. Что они обо мне подумают?

Я трогаю за плечо Антона, который несколько минут назад встретил очередного знакомого и теперь посвящает его в особенности строительства «Гранд Сьютс», и шепчу:

— Я посижу немного в фойе на диванах. 

Антон кивает, обещая, что как только договорит, то сразу меня разыщет, и я вновь испытываю к нему благодарность за такое понимание. 

По пути вежливо улыбаюсь официанту, катящему тележку с запотевшими бутылками шампанского навстречу, отвожу глаза, когда мужчина в синем костюме плотоядно оглядывает мое декольте. На кожаных диванах, показавшихся из-за угла, сидит всего три человека и среди нет ни одного знакомого лица — самое но, чтобы привести себя в чувство. 

Я ускоряю шаг, но заслышав знакомый голос — его голос, застываю.

— Таисия. 

Тук... Тук... Тук...

Булат и всего какая то пара-тройка метров между нами. 

Пока я тренирую способность сохранять невозмутимость, он идет ко мне сам. Подходит вплотную и, проигнорировав мой ошарашенный взгляд, берет меня под локоть. Его моментально начинает жечь.

— Пойдем, поговорим.

Булат ведет меня по фойе, сворачивает за угол, скрывая нас от обстрела любопытствующих взглядов. Набойки моих каблуков с раскатистым эхом вонзаются в пол, вторя бешеным ударам сердца. Рефлексы временно мне отказали, стертые его неожиданной близостью — я не сопротивляюсь, не задаю вопросов — впервые за долгое время просто плыву по течению. Купаюсь в его запахе, впитываю его прикосновение, следую за ним.

Прикосновением смарт-карты он открывает внушительную дверь в конце коридора и пропускает меня первой. Здесь пахнет новой мебелью, дорогой кожей и смутно — его парфюмом. Напротив стоит рабочий стол, над которым висят множественные сертификаты, добрую половину стены занимает увесистый стеллаж. Кажется, это его кабинет.

Звук захлопнувшейся двери заставляет меня вздрогнуть, а шаги за спиной превратиться в натянутый нерв. Я и он снова. Наедине. 

Я обнимаю себя руками и незаметно щипаю кожу в попытке вернуть себе хотя бы часть самообладания. Не выставить себя неуверенной и глупой. О чем бы Булат не хотел поговорить — я буду стараться вести себя спокойно и с достоинством. Я больше не та, что полтора года назад: я лучше, сильнее, опытнее.

Булат обходит меня — я чувствую это по легкому дуновению, коснувшемуся кожи — и прислоняется к столу. Смотрит мне в глаза с намерением пригвоздить к полу, зафиксировать. В зале он смотрел на меня по-другому. Там я готова была воспламениться, сейчас же мне неуютно и нервно.

— Ты хотел поговорить.

Булат не меняется в лице, даже на долю секунды не отводит взгляд.

— После нашей последней встречи есть основания полагать, что твоя жизнь свернула не туда. Хочу выяснить, так ли это.

Меня словно с размаху ударили по лицу. Воздух отказывается поступать в легкие, щеки горят. Он видел, он понял. Теперь Булат считает, что я наркоманка. 

Я разглядываю стрелки на его брюках и не могу перестать моргать. Иногда перед сном я позволяла себе представлять нашу идеальную встречу: Булат спрашивает, как у меня дела, а я отвечаю, что только что вернулась из Италии, усиленно готовлюсь к сдаче диплома, а параллельно занимаюсь поиском подходящего помещения для своего будущего турагентства. Булат не рассыпается в похвалах, но по его потеплевшему взгляду и улыбке на кончиках губ, я знаю, что он мной гордится. Для меня это было важно — чтобы он мной гордился. Полтора года я потратила на то, чтобы вытащить себя из обломков «До» и построить «После», за которое было бы не стыдно, а в итоге он смотрит на меня так… С разочарованием.