Зигель, зигель, ай, лю-лю!!! - Татьяна Казакова

Мама машинально взяла миски и, продолжая ворчать, пошла на кухню. Собака терпеливо стояла, пока Муся вытирала ей лапы, а потом все так же печально поплелась за ней на кухню.

– Господи, только собак нам не хватало… на, пей… Да что же ты тощая такая? Мам! А нельзя было потолще выбрать?

Все наблюдали, как собака лакает воду. Вот она подняла морду, сморщила лоб, как будто заплачет.

– Она что, все время такая грустная?

– Мам, – начала Муська, явно обрадованная ходом событий – вроде все вопли закончились, – это порода такая. Называется родезийский риджбек. Видишь, у нее полоска на спине – это шерсть в другую сторону растет. Здорово, правда?

– Ага, классно. Так это для нас купили собаку? Чтобы не скучали? – Догадалась я.

– Между прочим, – начала строптиво Муся, – я всегда хотела собаку, а папа не разрешал, но теперь-то можно. Мы с бабушкой поехали на выставку в Сокольники и там… Правда чудесная?

Муська гладила это печальное создание и заискивающе заглядывала в глаза.

– Ладно, черт с ней, пусть остается.

– Ура!! – Муська, как маленькая поскакала по квартире.

– Ну показывайте, кого вы там купили? – Папа показался в дверях. – Красивая, красивая… Ну иди ко мне, – он похлопал себя по коленке. Собака в испуге шарахнулась от него. – Ты чего ж такая пугливая?

Муся, а почему вы щенка не купили?

– Дедушка – это щенок.

– Что?!! – Вскричали все хором в испуге глядя на собаку.

– Ну не совсем щенок, ей уже четыре месяца, она еще вырастет… немножко, вот такая будет. Она очень породистая, ее надо будет на выставки водить, и она ужасно дорогая… – Муська неожиданно захлопнула рот, поняв, что сболтнула лишнее. – А мы обедать будем? Так есть хочется. Бабушка сказала, что ты рассольник приготовил.

Собака первая пошла в комнату и спокойно залезла на диван.

– Ах, ты нахалка! А ну, пошла отсюда! – Мама замахнулась на нее.

Собака печально на нее взглянула и тяжело вздохнув, сползла под стол.

– Да что ж у нее морда такая тухлая? – Пробормотала бабушка и уселась на свое место.

Муська стала рассказывать, как они выбирали собаку, увидели Зури, она сразу понравилась.

– Еще заводчицу пришлось упрашивать, она ни в какую не соглашалась ее продавать. Ой, смотрите…

Зури как-то незаметно опять пристроилась на краю дивана и, положив на стол морду, гипнотизировала тарелку с окороком. Печальное выражение морды сменилось на умильное.

– Смотрите, как она глазки сплющила, вот артистка!

Мама взяла кусок окорока и позвала ее к себе. Мгновенно ее морда исчезла со стола, и вот она уже около мамы с интересом следит за куском в руке.

– Бабушка, дай я! Я сама!

Муська взяла у бабушки Аси кусок и протянула собаке. Ам! И опять смотрит в руку.

– Господи! Троглодит какой-то!

После обеда все уселись играть в девятку на деньги. Муська селя рядом с дедом, и тот ей подыгрывал. В какой-то момент все забыли про собаку.

– Да вот она, облизывается, морда довольная…

– Пирожные!!

Все повскакали с мест и кинулись на кухню – на блюде лежало одно пирожное.

– Ах, ты сволочь! Гадина! Я ж тебя своими руками купила!

– Да ладно вам, – появился папа. – Чего теперь кричать? Вон одно осталось, как раз для Муси, а остальным сладкое вредно.

Собака на всякий случай спряталась под кровать. Ну что ж, значит, обойдемся без пирожных. Действительно, надо ограничить себя, а то лишние килограммы заметно округлили меня в совсем ненужных местах.

Вообще я планировала остаться, но из-за собаки решила вернуться сегодня домой, Муся тоже не захотела оставаться.

– Я пойду машину погрею, а вы пока собирайтесь. – И подхватив увесистые сумки, папа вышел из квартиры.

Мы стали прощаться, Муська прицепила поводок. Зури явно не хотела уходить, все поглядывала на маму. Мама молча вышла и вернулась с куском докторской колбасы.

– На, троглодит, жри.

Ам…

– Господи, хоть бы прожевала. Разве она наестся вашими шариками? – Показала на пакет с кормом.

– Бабушка, заводчица сказала, чтобы ничего кроме корма ей не давать и вообще она должна быть худая, как гончая.

– Надо накормить ее нормально – сразу повеселеет.

– Так она же растолстеет, – возразила Муся.

– Ну и что? Пусть будет толстая, счастливая гончая… Вот возьмите… на корм, – мама протянула немного денег.

Бабушка грустно заметила, что свои она уже потратила на «собачку».

Папа помог выгрузиться и донести сумки до квартиры. На прощание, несмотря на мои возражения, тоже оставил денег и сказал, что завтра сам купит корм и привезет нам.

Я распаковывала сумки, Муська занималась с собакой.

– Мам, я пойду с ней погуляю… Правда, заводчица сказала, что она может до года гадить дома… Но она приучена делать на газетку.

– Не смеши меня. Где взять такую «газетку»? На всякий случай собери в подъезде все рекламы, положим ей в коридоре.

– Я сейчас, только мобильный возьму, Дашку позову.

Они ушли, а мне стало так грустно. Вот моя участь! Я стану собачницей! Познакомлюсь с другими собачницами, будем вместе гулять. Как раньше с колясками, теперь с собаками. Нет, чтобы с мужчиной гулять…Все! Никаких мужиков. Только ребенок и собака! В конце концов Муська для себя собаку приобрела, пусть сама с ней гуляет… Конечно, потом ей станет некогда, потом неохота и так далее. Ладно, посмотрим. Зигель, зигель, ай, лю-лю!

* * *

Скажу честно всем, кто надумал приобрести собаку этого «друга семьи», ПОДУМАЙТЕ! Тысячу раз подумайте! Эти печальные глаза, эта кажущаяся покорность – фигня! Может быть, кому-то повезло больше, но нам достался еще тот фрукт!

Зури всегда была печальна, оживлялась только при виде пищи. Вначале я думала, что ее не докармливали, и она просто голодна, но голод почему-то не утолялся. Причем в выборе блюд была непритязательна, просто ела все подряд. Единственно, что она не ела – это шелуха от лука. И еще, она была воровкой, изощренной и коварной.

Ничего нельзя было оставить на столе и на плите, и даже однажды она умудрилась открыть холодильник. Воровала она мастерски, вроде проходит равнодушно и печально мимо – нет тебе прыжков и каких-то резких движений, спокойно поднимается на задние лапы и в одно мгновение слизывает со стола все, что попадется. Морда всегда тухлая, выражение «я-тут-ни– причем».

Я орала, нервничала, лупила ее полотенцем, но все было напрасно. Она опускала виновато голову, смотрела так грустно, что я начинала испытывать угрызения совести. Иногда она обижалась и уходила в Муськину комнату на весь день. Характер у собачки был еще тот! Но, странное дело, все остальные проблемы как-то отошли на задний план.