Как гончар Хани решил жениться - Инга Львовна Кондратьева

в зале собрались почётные гости. Представители купечества, ремесленников, духовенства и ещё несколько уважаемых горожан должны были засвидетельствовать соблюдение всех традиций и добровольное согласие родителей и молодых на оглашение помолвки в Городе. К ним же присоединился Великий Визирь, и, хотя он из активных участников перешёл в разряд наблюдателей, само наличие представителя власти сделало церемонию ещё более значимой и торжественной в глазах собравшихся. Гости негромко переговаривались, поглядывая то на Хани, сидевшего у окна, то на обеих сестёр, расположившихся по правую руку от своего отца. И вот купец встал, и в зале воцарилась тишина.

– Я благодарю всех присутствующих за то, что откликнулись на моё приглашение, – торжественно начал свою речь хозяин дома. – Несколько дней назад гончар Хани, у которого нет родителей, обратился к трём уважаемым и влиятельным жителям нашего Города с просьбой представлять его интересы в одном важном и ответственном деле. Один из них по своим соображениям отказался от этой почётной обязанности, а другой уступил её по старшинству своему более опытному товарищу. А почему мы собрались именно в моём доме, я думаю, многие из вас уже догадались, – гости понимающе заулыбались, а обе сестры раскраснелись и опустили взгляды в пол. – Я передаю слово посажёному отцу Хани, Великому Учителю из Нижнего Города Дервишу Хакиму.

– По воле, просьбе и согласию моего наречённого сына я прошу для него руки твоей дочери, достославный Хафиз. Хани, встань! Хочешь ли ты в жёны здесь находящуюся, – все взгляды присутствовавших в этот момент были прикованы к обеим сёстрам, и только Великий Маг впился глазами в застывшее лицо Великого Визиря, ловя в нём признаки малейших перемен, – здесь находящуюся Шахрият, младшую дочь купца Хафиза?

– Да, Учитель, это самое моё горячее желание, – подтвердил Хани, глядя через зал на свою наречённую теперь невесту.

Шахрият подняла глаза и ответила ему долгим прямым взглядом. Сестра порывисто обняла её за шею и поцеловала в висок.

– Хочу при всех спросить и тебя, девочка моя, – Хафиз не скрывал блеснувшую на глазах слезинку, – согласна ли ты стать женой гончара Хани, здесь находящегося?

Шахрият выпуталась из объятий сестры, встала и ответила просто: «Да, отец, согласна!» – и весь зал приветственно зашумел, радуясь и переговариваясь.

Если бы молния ударила в пол прямо перед креслом Великого Визиря, то это произвело бы на него, вероятно, меньшее впечатление, чем произнесённое только что имя, которое он вовсе не ожидал услышать. Радость, недоумение, надежда, потом снова недоумение и затем внезапная боль – всё это и ещё целая гамма чувств пронеслись по его лицу промелькнувшим волнением. Уж что там высмотрел для себя Великий Маг, нам неизвестно, но, видимо, в этот миг его наблюдения были наконец-то закончены, он принял какое-то решение. Прошептав себе под нос: «Эх, возьму грех на душу!», Кадир встал и жестом прервал общее ликование.

– Прошу прощения, что нарушаю этот торжественный момент, но, видимо, многие здесь забыли о соблюдении сложившегося веками порядка, – во вновь наступившей тишине вещал Маг Кадир. – Мы нарушаем правило, по которому младшая сестра не может выйти замуж раньше старшей!

В той части зала, где сидели представители старшего поколения, раздался одобрительный шёпот.

– И, хотя у меня нет никаких полномочий, но, чтобы соблюсти традиции и… – тут Маг на секунду запнулся, но тут же продолжил, обращаясь теперь прямо к купцу. – Хафиз! Сегодня один человек сказал о твоей дочери, что она достойна самого лучшего. Я не знаю никого лучше, достойнее и благороднее в нашем Городе, чем его правитель, присутствующий здесь Великий Визирь Инсар, и прошу для него, досточтимый Хафиз, руки твоей старшей дочери Шамсии!

Если неожиданные слова Дервиша были для Инсара ударом молнии, то после слов Великого Мага грянул гром! Не следя больше за своим лицом, визирь вскочил с кресла и набросился на Кадира:

– Ты с ума сошёл, Маг?! Я ей в отцы гожусь!

– Вот и я об этом, – себе в усы прошептал Кадир, а вслух произнёс: – Думаю, не только в отцы, Великий Визирь, но лучше спросить об этом у самой девушки. Ты прости меня за мою дерзость, но сам ты, видимо, никогда не решишься произнести это вслух. Поэтому отвечай при всех ответственно и правдиво – хочешь ли ты в жёны находящуюся здесь Шамсию, старшую дочь купца Хафиза?

Все боли, страхи и сомнения осыпались в этот момент с благородного лица Инсара, и он стоял перед людьми открытый, спокойный и величественный.

– Да, хочу, Маг. Я люблю её!

Шамсия спрятала лицо в ладонях, а потом ещё и на плече у сестры, которая теперь, в свою очередь, обнимала её. Слёзы вовсю катились по лицу счастливого отца, но он нашёл в себе силы и произнёс:

– Шамсия, дочка! Это так неожиданно! Но я должен спросить. Согласна ли ты стать женой находящегося здесь Великого Визиря, правителя нашего Города, славного воина Инсара?

Шамсия на мгновение разомкнула ладони и открыла лицо. Негромко, но так звонко, что услышали все, в каждом уголке зала ответила: «Да, папа!» и снова уткнулась в плечо сестре. Визирь рухнул в кем-то заботливо подставленное кресло, обхватил голову руками, но улыбка уже расплывалась по его лицу, и он, видимо, только сейчас допустил мысль, что счастье возможно и для него.

Эпилог

И вновь в Зелёном Кабинете собрались втроём Дервиш, Маг и хозяин дома. Все постепенно приходили в себя, и Хафиз угощал мудрецов уже не кофе, а старым выдержанным вином, хранившимся в доме именно для таких торжественных случаев.

– И как всё-таки ты разглядел в нём это, Кадир? Ведь намекал ты мне вчера, а я так ничего и не понял, старый дурак! – и Дервиш Хаким счастливо рассмеялся.

– Да что тут понимать? То застынет, как статуя, то прискачет под вечер про птичку рассказать. Да ещё и пояс этот всюду на себя наверчивает. Ясно же, что у твоей старшей дочки, Хафиз, все наряды в красном цвете, вот он и подлаживался под неё. Мудрый и взрослый мужчина только от любви может так голову потерять! Я просто долго понять не мог, насколько это серьёзно у нашего правителя. Ведь столько лет холостяком держался!

– Да что ж мне теперь делать-то? – вздохнул Хафиз.

– Как что делать? Радоваться! Две свадьбы скоро играть будем.

– Да я всё про приданое. Один говорит: «Не давай ничего», другой велит: «Отдай всё!». Ох, что делать-то? Ясно, что бесприданницами дочерей не отпущу, но и тебя, Хаким, не могу не послушать – вдруг во вред пойдёт.

– А ты послушай меня,