Секретарь старшего принца 8 - Любовь Свадьбина

У прикованного к креслу, извивающегося в беззвучных криках вампира (на него Элор наложил заклинание онемения) нет шансов внезапно сдохнуть: Элор перекрывает рану на его руке, поит зельем, которое не позволит сердцу остановиться от боли, между челюстями вбивает, кроша зубы, металлический прут, чтобы вампир не откусил себе язык (такая мелочь его не убьёт, но перерыв в допросе сделать заставит). Напоминает мне о необходимости защитить сознание от чужих эмоций (словно я могу о таком забыть!).

И начинает работу: сначала отдирает ногти уцелевшей руки, затем сжигает палец за пальцем, кисть. Ветром выдувает из пыточной вонь горящей плоти. А я в промежутках между пытками спрашиваю:

— Кто убил мою семью? Что ты об этом знаешь? Кто убил? Кто? Что тебе известно?

И ломлюсь в память вампира.

Просто идеальное взаимодействие.

Блоки слишком мощные или у вампира пониженная чувствительность к боли, но проломиться в память с наскока не получается. Даже когда пальцы отваливаются бесполезными угольками, связи в мозгу не разрушаются. А боль действительно почти невыносима — я хоть и закрываюсь от его ощущений, но часть прорывается сквозь выставленные мной щиты, эта близость смерти и боль вызывают у меня зуд в чешуе.

— Кто убил мою семью? Кто убил Сиринов?! Как? Как вы вошли в замок? Кто вас пустил?!

Вопрос внезапно накрывает меня слегка померкшим от времени, но достаточно чётким образом…

Ночь обещает быть суетной. Свет горит только в нескольких окнах замка Сиринов. Совсем не хочется к ним лезть, но приказ есть приказ. Сладковато пахнет цветами. Ворота окружающей замок стены белеют в темноте, подходящие к ним фигуры в накидках вырисовываются на светлом фоне размазанными тенями.

Через бескрайние поля доносятся отголоски визгливой музыки простолюдинов, напоминая об относительной близости города, так что действовать придётся быстро и не слишком шумно.

Возглавляет команду женщина в полумаске. Эта соблазнительная дамочка должна обеспечить беспрепятственный проход сквозь защитные чары. Надеюсь, у неё получится.

Она стоит у ворот и даже не пытается стучать, но дверца всё равно открывается.

На пороге стоит сам Эштран Сирин в мягкой домашней одежде. Спокойный, словно глыба льда, он высокомерно тянет подбородок вверх.

Я невольно сжимаю амулет на груди: мало ли на что этот дракон способен. До сих пор не верю, что он действительно пропустит нас внутрь, обычно это делали служащие дома, но служащих этого дома не подкупить и не подчинить ментально. Поэтому всё происходящее кажется скорее хитроумной ловушкой.

Но Эштран Сирин лишь чуть склоняет голову:

— Я ждал вас, леди. Моя семья сейчас в столовой, а мы можем спокойно поговорить в кабинете.

И он, бросив на нас лишь короткий презрительный взгляд, открывает створку ворот. Дракона загораживают спины моих спутников. Они заходят внутрь, и защитные чары их пропускают. Но это всё ещё может быть ловушкой, и внутри у меня всё напряжено от ожидания удара. На территорию Сиринов захожу последним. Оглядываюсь по сторонам, но не вижу ни малейших признаков ловушки. Значит, будет очередная резня. Лучше бы пошёл перекинуться в карты…

Ощущение почти скуки срывает с меня вместе с видением, я отшатываюсь. Не могу вдохнуть. Смотрю в алые вампирские глаза, окружённые вспухшими венами. И в этих глазах ужас осознания того, что я увидела.

Вампир пытается шевелить губами, натянутыми на окровавленные крошки зубов и металлический штырь.

— Ты! — хрипло выдыхаю я, ничего вокруг не видя, кроме этого ненавистного вампира. — Ты был там! Ты!..

Я бросаюсь на него, забыв обо всех договорённостях, логике: я убью его собственными руками! Разорву! Сначала выбью всё из сознания, а потом… он будет жалеть о содеянном до конца своих дней!

* * *

Мои руки в крови. Когти в крови, её отвратительный запах заглушает обоняние. Реальность смешивается с воспоминаниями. Моими. Чужими. Вот мои руки в крови вампиров. Вот воспоминания о моём разорённом замке. А вот воспоминания о том, как этот замок разоряли. Как уничтожали всех, кто был мне так дорог.

Как проливалась кровь.

Как умирали Сирины.

Суккуб, эта проклятая Заранея, уговорившая дедушку открыть ворота, была там. Сначала стояла во дворе, предоставив Неспящим делать грязную работу, но потом зашла внутрь посмотреть на голову дедушки.

Вампиры…

В их воспоминаниях я пила кровь — сладкую, сытную — своих родных. Я рвала их когтями, я пила их жизнь.

Трое пленников — они были там. Как и погибшие в ловушках. Их отправили закончить начатое. Убить меня.

Но если до погибших, среди которых и убийца Халэнна, добраться я не могу, то пленники…

Они беспомощными куклами развешаны на стене пыточной. Лишённые конечностей, выжженных магией так, что их больше не восстановить, если только кто-нибудь из Аранских — или Элор — не решит их освободить от печати полного разрушения. Заключённые в лабиринты своих самых страшных кошмаров. Подпитываемые магией Эёрана, но лишённые возможности магию использовать. Балансирующие на грани жизни и смерти.

Смотрю на эти бледные от ужаса и потери крови кульки и… ничего.

Не легче.

Мне ни капельки не легче. И я «помню», как убивала свою семью.

Помню, как они делали это.

Знаю, как появились на полу лужи крови, навечно впечатанные в мою память кошмарами.

Как вампиры втроём оторвали голову дедушке.

Как стискивали моих родителей каменными оковами и держали в дверных проёмах, не давая превратиться в драконов.

Как походя убивали слуг.

Каждое мгновение этого стремительного набега с трёх ракурсов — теперь в моей памяти.

Элор подхватывает меня на руки и несёт, а я проваливаюсь в воспоминания.

В эти кровавые подробности.

Во взгляд на мой дом глазами врагов. В восприятие хищников. В мысли о том, как аппетитна драконья кровь, как здорово утереть носы драконам.

Золотое пламя вспыхивает вокруг, шипит, снова отвлекая меня от мельтешащих в сознании картинок, смешанных с запахами, ощущениями, эмоциями.

Дедушка не сразу понял, что это ловушка, не сразу осознал, что телепортироваться нельзя не только из-за наших защитных чар, но и из-за накрывшего замок чужого антителепортационного заклинания.

Сначала дедушку завели в замок, где он в драконьей форме не мог полноценно сражаться, а без драконьей формы даже с телекинезом он защищённым от ментальных атак вампирам не соперник.

Родителям вовсе не дали обратиться.

Халэнн изображал меня до последнего.