Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - Себ Фальк

Астролябия была сложным и технологичным устройством (в главе 4 мы научимся ею пользоваться), и стоила она недешево. Конечно, такие инструменты имелись в монастырях: об этом свидетельствуют каталоги книг из монастырских библиотек – астролябии включены в них наряду с текстами, которые их описывают[94]. Но похоже, большинство монахов – а они должны были сообщать об имуществе, которым владеют, – использовали для наблюдения за звездами и определения времени приборы попроще.

Рис. 2.3. Евклид и Герман Расслабленный с астрономическими инструментами, рисунок сент-олбанского историка Матвея Парижского, ок. 1250 г.

Один из них держит в левой руке Евклид, изображенный на предыдущей иллюстрации. Это не телескоп – первый телескоп появился в 1608 году, а простая подзорная труба, известная как диоптра. Диоптру обычно укрепляли на подставке и наблюдали через нее за движением небесной сферы. Евклид, живший в IV веке до н. э, учил своих учеников направлять трубу на восходящее созвездие Рак, а затем быстро заглядывать в нее с другой стороны, чтобы увидеть закат созвездия Козерог. Опыт демонстрировал, что эти два созвездия находятся на небосводе точно друг напротив друга. Трубку можно было снабдить гониометром и измерять угловую высоту светил. Соединив две трубы вместе, одну из них направив на Полярную звезду, а вторую повернув под определенным углом к первой, можно было проследить суточное вращение любой звезды вокруг полюса – и даже увидеть, как сдвигается сама Полярная звезда, расположенная чуть в стороне от оси вращения сфер. Вращение небосвода часто описывают как вращение небесного экватора – по сути, внешней проекции экватора земного, – который поднимается на востоке и опускается под горизонт на западе. Любой отрезок небесного экватора перемещается относительно горизонта с постоянной скоростью, поскольку этот круг небесной сферы расположен перпендикулярно земной оси. То же круговращение заставляет работать и солнечные часы – такие у монахов совершенно точно имелись, причем всех видов и размеров. В дни Джона Вествика самой популярной разновидностью были цилиндрические, которые иногда называют пастушьими. Цилиндрические солнечные часы были известны еще римлянам, но самое раннее из уцелевших описаний их изготовления относится к XI веку – оно было создано как дополнение к труду Германа Расслабленного об астролябии. (Историки всегда считали, что написал его сам Герман, но последние исследования заставляют в этом усомниться[95].) В описании цилиндрические солнечные часы названы «часами путешественника», что явно не соответствует истине, поскольку работают они только на одной географической широте. Выглядели они все одинаково, независимо от названия: цилиндр, вниз по которому сбегают часовые линии. Гномон (указатель) вращался вокруг цилиндра, и пользователь должен был выставлять его в соответствии с текущей датой. Изображение такого цилиндра в виде диаграммы сохранилось в богатом августинском аббатстве Мертон, расположенном недалеко от Лондона, – в рукописи XIV века (рис. 2.4). Мертонский манускрипт содержит потрясающее собрание научных текстов, и мы не раз еще обратимся к нему по ходу повествования.

Один из чосеровских паломников рассказывает пикантную (я бы сказал, возмутительную) историю о монахе, которого, как и многих из его братии, звали Жаном (Джоном). Он соблазнил стесненную в средствах женщину, дав ей деньги, которые занял у ее же прижимистого супруга. Они встретились в саду рано утром. Жан «ее проворно сгреб и стал лобзать в уста, в глаза и лоб»[96], а затем отослал прочь, велев скорей готовить обед, ведь «первый час» уж на его часах[97]. Монаху по нраву непристойные шуточки, и «мои часы» (в оригинале my cylinder – «мой цилиндр». – Прим. пер.) в данном случае – явный сексуальный намек, но не только: из этих слов понятно, что монах пользуется солнечными часами, чтобы соблюдать время молитвы, пусть Чосер и не упоминает, что Жан, отлучившийся из монастыря по хозяйственным делам, вообще молится. В любом случае «первый час» – это рано для обеда: по уставу святого Бенедикта первый (и часто единственный за день) прием пищи должен быть не ранее полудня[98].

Рис. 2.4. Развернутое изображение цилиндрических часов, начало XIV века. Некогда манускрипт хранился в аббатстве Мертон недалеко от Лондона

Так что же все-таки значит в данном случае «первый час»? Можно подумать, что это простой вопрос, но нам так кажется только потому, что мы слишком привыкли к равным часам, которым подчинена жизнь современного человека. Мы позабыли, что в природе не существует никаких часов и минут, мы придумали их для удобства. В данном случае «первый час» знаменует наступление первого часа дня, но так можно называть как некую точку на временнóй шкале, так и временной промежуток – или даже привязанное к нему богослужение. Сама концепция часа и дня требует прояснения. Даже о времени начала дня не было никакого общепринятого представления. Астроном Роберт Английский, писавший в Южной Франции в 1270-х годах, жалуется на такое неудобство:

«Некоторые, как многие среди латинян, считают началом дня восход солнца; они, грубо говоря, начинают его с первыми лучами солнца или с рассветом. Но некоторые, например астрономы, считают началом дня полдень: они утверждают, что четверг начинается в полдень этого дня… Есть народы, которые относят начало дня к полуночи, как халдеи; другие же, например иудеи, отсчитывают день от заката»[99].

Сам Роберт считал «естественным» начинать день с рассвета, который он определял как мгновение, когда становится виден центр солнечного диска. Но сам же он признавал, что его убеждение разделяли не все.

Если же говорить о делении дня на часы, то, как мы уже знаем из второй главы, в которой познакомились с Палладием и его тенью, неравные часы – делившие световой день от рассвета до заката на 12 часов, независимо от его длительности, – в век, когда жил Джон Вествик, постепенно уступали место равным часам, хорошо знакомым нам сегодня. Это был нелегкий переход, и труднее всего он давался монастырям, которым привычные неравные часы позволяли удобно варьировать расписание богослужений в зависимости от времени года. Шкала солнечных часов, в том числе цилиндрических, могла быть размечена как для неравных канонических часов, так и для равных. Шесть кривых линий, нанесенных на плоскость развернутого цилиндра на рисунке 2.4, показывают шесть неравных часов светового дня по обе стороны от полудня, но многие из уцелевших цилиндрических часов (сделанных чаще всего в более поздние века) размечены так, чтобы показывать равные часы[100]. Между тем, возжелай вы нанести метки неравных часов на водный будильник из Риполя, одной шкалой вы бы не обошлись, их потребовалось бы множество, потому что напор воды одинаков в любое время года (за исключением зимы, когда вода замерзает). Отмерять равные часы было проще, но ризничему, пополнявшему резервуар, все равно приходилось распределять часы отдыха монахов сообразно времени года.

Неудивительно, что нам не так-то просто понять, что такое средневековый «первый час» и где он расположен на наших часах. Теоретически, чтобы прочитать молитву первого часа, Джон Вествик и его братья-монахи должны были собираться в широкой, тускло освещенной аббатской церкви на утренней заре, примерно в шесть часов утра. Однако поэт, переводивший для герцога Глостера пособие по земледелию, написанное Палладием, перечислял шесть неравных утренних часов так: половина первого часа (7 утра), первый час (8 утра), половина третьего часа (9 утра), третий час (10 утра), середина дня (11 утра!) и полдень (12 часов). При этом в «Кентерберийских рассказах» заносчивый петух по имени Шантиклер, который строго придерживается астрономического времени независимо от сезона, инстинктивно знает, что 3 мая первый час наступает, когда Солнце поднимается на 41 градус над горизонтом, – в привычных нам равных часах это будет девять утра. Чосер, навострившийся в подобных вычислениях, утверждает, что Шантиклер не может ошибаться: «Часы на монастырской колокольне запаздывали против петуха»[101][102].

Как бы ни определял первый час Джон Вествик – а вы можете быть уверены, что люди, называвшие время, имели возможность выяснить его, так же как сегодня мы, прежде чем звонить в другую страну, уточняем часовой пояс, – он