Стены молчания - Филип Джолович

— И злоба, — сказал я. Надо быть действительно злым человеком, чтобы убить еще пятнадцать человек. Это был хорошо продуманный план с очевидными последствиями.

К кому обратится полиция, чтобы разобраться с миром отрешенности и злобы Джей Джея? К Миранде, его жене? К его друзьям банкирам? К Кэрол Амен, главному консультанту по вопросам инвестиций «Джефферсон Траст», любимому устроителю его дел? Такому же любимому, как и я, консультанту из соседней компании? К остальным членам семьи? Какой семьи? Я не знал, были ли его родители живы, были ли у него братья или сестры, был ли у него кузен в Балтиморе? Я ничего не знал о Джей Джее.

Эрни заерзал на месте и подозвал официанта:

— Повторить. — У него был вялый голос, двойной подбородок лежал на груди, как липучка, прикрывая узел галстука. Он взял перечницу и припудрил сигарету. Несколько искр, а потом снова поднялся столбик голубого дыма.

— Ты должен знать, где искать, — сказал Эрни. — Следуй своим страхам. Он заползает в незаметные расщелины, как пыль.

— Что ты имеешь в виду?

— «Я покажу тебе страх в горке пепла», — Эрни начал опять перчить сигарету, пока она не потухла. Он выпрямился, и его подбородки оторвались от груди. — Томас Элиот.

Кто же еще? Эрни нравилось временами погружаться в поэзию, переходить от болтливости к почти болезненному молчанию.

Страх. Что было общего у страха со всем остальным?

— Мне кажется, ты меня недопонял.

Эрни нахмурился:

— Природа страха. Твой страх за карьеру. Шелдон Кинес и его страх передо мной. Мистер Чарльз Мэндип и его страх перед слиянием, страх за свое королевство. «Джефферсон Траст» и их страх перед уходом с рынка из-за воздушных трюков мистера Карлсона. «Шустер Маннхайм» тоже почувствует это. Он влезает во все. Возможно, Карлсон боялся. — Эрни прикурил следующую сигарету и засмеялся, он приободрился, и его подбородки раздулись.

— А геи боятся сифилиса. Что важно — так это твой страх. Почувствуй его. Заляг. Не паникуй. Твой папа паниковал, Бог успокоил его. Не влезь в ту же проблему, что и он. — Эрни потормошил мои волосы. — Ну а ты, тоже чувствуешь себя одиноко? Разве нет какого-то сигнала, который оживляет твой прекрасный член под складками простенького костюма?

Прошло уже много времени с тех пор, как кто-нибудь тормошил какую-либо часть моего тела, а про мой член и говорить нечего. В офис в восемь утра, домой в одиннадцать вечера, а чаще даже позже. Сон в промежутках. Дорога к партнерству была узкой и невыразительной. Правда, был поход на странный фильм с Сильверманом и Ламберхерстом или безумная поездка по Манхэттену с пучеглазым гостем из Лондона. Большинство клиентов из Англии знали Нью-Йорк и не нуждались в провожатом. Работай и отваливай, потом работай больше.

Отношения с противоположным полом, как я понимал это теперь, не являлись чем-то особенным. Несколько сомнительных ленчей, чувство вины за прогулы стояли комком у меня в горле и не давали мне спокойно жить. Шесть раз у меня была возможность позаниматься сексом, каждый раз с презервативом и каждый раз в разных квартирах — встретились за ужином, а за завтраком оба уже в разных местах. Сомневаюсь, что рассказ о моих любовных похождениях мог заполнить хотя бы одну рекламную паузу в серии «Секса в большом городе».

Я сблизился только с Кэрол Амен. Если бы только наша связь стала прочнее и она разрешила бы мне гладить ее волосы карамельного цвета, позволила бы мне почувствовать жар ее карих глаз! Такая ничтожная дистанция, меньше ее ладони. Ближе, еще ближе, словно волна на пляже, которая омывает ступни, и ничего больше.

Эрни поднялся со своего места и кинул стодолларовую банкноту на стол:

— Найди себе женщину, Фин. Сдуй пыль, окунись со своей возлюбленной в миндальное масло и займитесь сексом до забвения. — Он закрыл глаза, — а я… — пробормотал Эрни.

— Ты неисправим.

Он затянулся в последний раз и бросил сигарету в пепельницу, дым медленно пополз из его ноздрей, словно у него там была двойная выхлопная труба. Я заметил, что у него не было ни волоска в носу.

— Слишком много событий для одного дня, — сказал Эрни. — Теперь тебе надо отдохнуть, а я пойду спасать интересы компании и пить каберне.

Когда мы вышли из бара, он положил руку мне на плечо.

— «Божественная комедия» Данте, — сказал он, — я всегда нахожу что-либо подобное, когда кто-нибудь убивает пятнадцать человек на моих глазах и у меня отбирают всех моих клиентов. Чтение «Божественной комедии» помогает увидеть вещи в перспективе. И еще бутылочка бочкового солодового крепкого дэлуианского виски 1980 года. А теперь вали в свою крохотную квартиру в ужасном небоскребе.

Эрни похлопал меня по спине и подтолкнул по направлению к Бэттери парк, а сам поплелся к нашему офису.

Фотографии в газетах на следующее утро напоминали застывшие кадры вчерашнего телерепортажа, во время которого я заснул. Снимки алюминиевых барьеров; кадры, сделанные с воздуха; любительский фильм, снятый трясущейся картинкой с борта судна на Ист-Ривер. Растровая фотография кровавого эпицентра смерти Джей Джея.

Когда я приехал в офис, все казалось спокойным и приглушенным. Проходя мимо стойки администрации, я почувствовал, что моя связь с Джей Джеем была как ядовитый газ, парализующий любого, кого касалось его дуновение.

Ламберхерст бормотал что-то по поводу дороги на работу, которая сегодня заняла в два раза больше времени.

Они знали, что я был там. Но пресса пока еще не знала. Какое-то время я имел свободу действий и уютное, но скорее всего недолговременное убежище от шумихи.

Пола стояла на коленях у моего стола, заваленная синими папками. Кинес, должно быть, приехал рано и велел начать сортировку моих дел для передачи этим мушкетерам-инвалидам. Бог ты мой, как он спешил!

Пола удивленно посмотрела на меня:

— Кинес сказал, что ты не придешь. Ты должен отдохнуть… дома.

Я ткнул одну из папок носком ботинка. Магазины «Беллами». Три миллиарда долларов! Когда это дело подойдет к концу, кто-то заработает на нем имя.

— Мне не понравилось домашнее задание, которое мне дал Кинес.

— Я бы прибрала газеты, если бы знала, что ты придешь. — Пола виновато глянула на мой стол: на нем лежала скатерть из «Дейли Ньюз», «Уолл-стрит Джорнал» и «Нью-Йорк Таймс». — Наверняка ты уже просмотрел их.

— Не все, — я ткнул пальцем в фотографию переломанной руки, свисающей из жуткой мешанины искореженного металла. Теперь от моего пальца пахло свежей типографской краской.

Пола встала, уперлась руками в поясницу и прогнулась назад.

— Старею, — сказала она.

— Тебе всего сорок, — ответил я.

— Мальчик, да что ты вообще знаешь?

О ней? Практически ничего. Примерно столько же, сколько я знал о Джей Джее. Я заметил на столе пластиковую коробку: синюю, непрозрачную — такие обычно берут с собой на пикники.