Практическое демоноводство - Кристофер Мур

Аппетит Соломона к женщинам был всем печально известен. И я предложил привести ему самую прекрасную на свете женщину. Если, конечно, он позволит мне остаться на Земле. Он согласился.

Я удалился к себе в жилище и принялся размышлять, какая женщина сможет лучше всего удовлетворить этого идиота. Я видел его тысячу жен, и не обнаружил в их чарах ни единого общего признака, который указывал бы на предпочтения Соломона. Так что оставалось уповать лишь на силу моего воображения.

Я наделил ее светлыми волосами, голубыми глазами и кожей белой и гладкой, как мрамор. Она была воплощением всего, чего мужчины желают от женщин. Девственница, но умелая и опытная в наслаждениях, как куртизанка. Добра, разумна, всепрощающа, с хорошим чувством юмора.

Соломон влюбился в мое творение с первого взгляда. “Она сияет, как агат, – сказал он. – И я нареку ее Агата”. Час или больше он просто смотрел на нее, зачарованный такой красотой. Когда, наконец, чувства вернулись к нему, Соломон сказал: “О твоем вознаграждении мы поговорим позже, Джан Ген Джан”. Взял Агату за руку и увел к себе в опочивальню.

Я почувствовал, как сила возвращается ко мне в тот миг, когда царь увидел Агату. Совершить побег я по-прежнему не мог, но мне впервые удалось уйти из города, потому что невидимая сила больше не приковывала меня к Соломону. Я ушел в пустыню и всю ночь наслаждался обретенной свободой. И только вернувшись на следующее утро, я понял, что власть царя надо мной и над демоном зависела от сосредоточенности его воли, а не только от заклинаний и печати, данной ему Иеговой. Женщина Агата сломала его волю.

Я вернулся и увидел, что Соломон попеременно рыдает и вопит от ярости. Пока меня не было, в его опочивальню явился Цап – но не в знакомом Соломону облике, а огромным чудищем в два человеческих роста и шириной в целую упряжь коней. И рабы тоже увидели Цапа. На глазах у перепуганного насмерть Соломона демон когтистой лапой схватил с ложа Агату и откусил ей голову. Потом проглотил ее тело целиком и потянулся к самому царю. Но Соломона хранила некая сила, и он приказал демону уменьшиться до обычных размеров. Цап расхохотался ему в лицо и скрылся в женских покоях.

Всю ночь дворец звенел от ужасных воплей. Соломон приказал страже схватить демона, но Цап лишь отмахивался от них, как от докучливых мух. К рассвету весь дворец был усеян раздавленными трупами стражников. Из тысячи жен Соломона в живых осталось лишь двести. Сам Цап исчез.

Во время схватки Соломон призывал всю силу печати и молился Иегове, чтобы тот остановил демона. Но воля царя была сломлена, и потому все оказалось напрасно.

Я почувствовал, что могу совсем ускользнуть из-под власти Соломона и отныне жить свободно, но даже такой болван, как царь, рано или поздно мог сопоставить одно с другим. И тогда бы я на веки вечные вновь очутился в преисподней.

И я попросил у Соломона соизволения привлечь демона к ответу. Сила моя намного превосходила силу Цапа. Но о мощи моей Соломон мог судить только по строительству храма, а в этом деле демон, казалось, превосходил меня. “Сделай, что сможешь, – сказал царь. – Если ты поймаешь демона, останешься на Земле”.

Я отыскал Цапа в пустыне, где он неспровоцированно изничтожал одно племя кочевников за другим. Я связал его своими чарами, и Цап начал возмущаться: мол, все равно собирался вернуться, ибо он раб заклинаний Соломона, и по-настоящему сбежать не смог бы. Но сначала он решил немного поразвлечься с людьми, только и всего. Чтобы Цап много не болтал на обратном пути в Иерусалим, я набил ему рот песком.

Когда я доставил Цапа, Соломон приказал мне изобрести наказание для демона – да такое, чтобы все жители Иерусалима видели его мучения. Я приковал демона цепями к огромному камню перед дворцом, а потом сотворил гигантскую хищную птицу – она налетала на демона и клевала его печень, но печень сразу отрастала снова, поскольку демоны, как и джинны, – бессмертны.

Соломону моя работа понравилась. Пока меня не было в городе, он несколько пришел в себя, а вместе с тем укрепилась и его воля. Я стоял перед царем, дожидаясь своей награды, и чувствовал, как силы мои убывают, а его воля – крепчает.

“Я обещал тебе, что ты никогда не возвратишься в преисподнюю, и сдержу свое слово, – сказал Соломон. – Но после этого демона мое отвращение к бессмертным только усилилось, и мне уже не хочется, чтобы ты бродил на свободе просто так. Я запечатаю тебя в кувшин и брошу в море. А если настанет такое время, и ты вновь окажешься на свободе, то власть над миром людей обретешь лишь по моему повелению. Отныне и впредь приказы я буду тебе отдавать, и только во благо людей. Волей моей да будешь ты связан накрепко”.

И повелел Соломон изготовить кувшин из свинца и наложил со всех сторон на него серебряные печати. Но до того, как заточить меня, пообещал Соломон, что Цап останется прикованным к каменной глыбе, пока вопли его не выжгут свой след в царском сердце, чтобы Соломон не утратил больше ни силы воли своей, ни мудрости. А затем он отправит демона обратно в ад и уничтожит скрижали с заклинаниями и великую печать. Он поклялся в этом, как будто считал, что судьба демона мне чем-то дорога. На самом деле, до Цапа дела мне было не больше, чем до верблюжьего пука. А после этого Соломон отдал мне последний приказ и запечатал кувшин. И стражники его швырнули сосуд в Красное море.

Две тысячи лет я томился в кувшине, и единственной отрадой была мне струйка морской воды, что просачивалась внутрь. Я жадно пил ее, ибо у той воды был вкус свободы.

Когда рыбак, наконец, вытащил кувшин из морских глубин, и на Соломона, и на Цапа мне было глубоко наплевать. Мне хотелось насладиться свободой. Последнюю тысячу лет я прожил как обычный человек, связанный лишь волей Соломона. Об этом царь сказал мне правду. Солгал он лишь о демоне.

Араб умолк и снова наполнил в океане стаканчик. Август Рассол не знал, что и сказать. Правдой это быть не могло. Такую историю ничем нельзя подкрепить.

– Прошу прощения, Джан Ген Джан, – сказал он, – но почему обо всем этом не говорится в Библии?

– Отредактировали, – ответил джинн.

– А вам не кажется, что вы путаете греческие мифы с христианскими? Птицы, клюющие печень демона, – это очень похоже на сказание о Прометее.

– Это я придумал. А греки – воры, ничем не лучше Соломона.

Рассол задумался. Он стал свидетелем сверхъестественного явления, разве нет? И этот араб сейчас пьет морскую воду без видимых неприятных последствий для себя. Но даже если что-то из происходящего можно списать на галлюцинацию, Рассол был уверен, что странные голубые вихри утром в магазине заметил не он один. Но если допустить – лишь на мгновение, – что неслыханная история араба – правда...

– Если это правда, то откуда вам известно, что Соломон солгал? Ведь прошло столько времени. И почему вы мне об этом рассказали?

– Потому что, Август Рассол, я знал, что вы мне поверите. А что Соломон солгал, я знаю, поскольку чую присутствие демона. И я уверен, что сейчас Цап объявился в Хвойной Бухте.