Лесной хозяин - Р. Л. Тоалсон

Ленора выпрыгнула из кровати и отправилась поскорей отмывать руки, оттирать чёрную сажу и грязь с пальцев. Затем сунула жемчужные бусы в передний кармашек платья и опять сполоснула руки.

Маму надо взять с собой.

В обеденной зале стояла тишина. Вокруг стола были расставлены восемь стульев: по одному на каждом конце и по три на длинных сторонах. В центре столешницы из тёплого светлого дерева возвышался массивный золотой канделябр. Навстречу ему с потолка свисала латунная люстра и игриво разбрасывала по зале световые блики, отчего всё вокруг словно подрагивало, мерцало. Рядом с большим светлым окном располагался камин. Сейчас топить было незачем – погода и так тёплая, но Леноре сразу представилось, как же здесь, должно быть, уютно сидеть зимой, ужинать у горящего очага.

Она как раз принялась размышлять, куда ей садиться, как в залу вошёл дядя Ричард. Не зная, что сказать, – а прервать звенящую тишину чем-то надо было, и не только из-за дяди Ричарда, обычно с этой целью она разговаривала сама с собой, – Ленора выдавила:

– Какая красивая зала.

Дядя ничего не ответил, только рассеянно кивнул и сел на место во главе стола.

– Мне полагается сесть на какое-то специальное место? – спросила на всякий случай Ленора.

– Садись, куда захочется, золотце, – послышался голос миссис Джонс, и в дверях появилась она сама с подносом, на котором уместились четыре тарелки. На двух тарелках высились горки салата, на двух других дымилось жаркое со спаржей.

– Только не напротив, – хрипло прорычал вдруг дядя.

Ленора бросила взгляд на пустое место на том конце стола. Просьба показалась ей странной. Интересно, что будет, если она туда сядет?

Но она, конечно, не стала. Вместо этого она заняла место на длинной стороне, поближе к тому концу и подальше от дяди. С ним ей было как-то неловко. Она всё никак не могла определить, что дядя думает, хотя с другими людьми у неё это выходило хорошо. Его же мысли и чувства оставались для Леноры тайной.

К тому же у неё сложилось впечатление, что дядя и сам хочет, чтобы она сидела подальше.

У них дома ужин всегда проходил очень шумно. Джон с Чарльзом без конца балаболили, стараясь перекричать друг друга, а Рори пыталась вставить словцо. Одна Ленора сидела с блаженной безмятежностью и терпеливо ждала, пока родители спросят её, как прошёл день.

Этот ужин был куда молчаливее, только латунные часы над камином смели навязывать тишине свой ритм: тик-так, тик-так. Хотя Ленора никогда не пробовала ничего вкуснее того, что приготовила миссис Джонс, есть она толком не могла и только ковыряла вилкой в тарелке. Живот опять нещадно скрутило.

К тиканью добавился лязг: часы пробряцали половину. Ленора взглянула на дядю. Кажется, он ни секунды не мог усидеть без движения. Его то потряхивало, как будто он сидел на невидимом моторе – Ленора заглянула под стол и поняла, что он просто дрыгает ногой, то вилка у него в руке начинала мелко дрожать, то он вдруг принимался постукивать пальцем по виску.

Любопытный выходил танец.

С Ленорой он не перекинулся ни словом, хотя она и пыталась завести разговор вопросами о Замковом особняке и тех годах, что папа здесь прожил. Судя по всему, у миссис Джонс на такие моменты было безупречное чутье, потому что всякий раз, как Ленора задавала новый вопрос, она появлялась из ниоткуда и успевала увести разговор в другую сторону. После пары-тройки попыток Ленора сдалась. Очевидно, сегодня никаких ответов на вопросы ждать не стоило.

А вот завтра будет новый день.

Замолкнув, Ленора усердней принялась за ужин и теперь только иногда позволяла себе редкие взгляды в сторону дяди. У того рядом с тарелкой лежала толстая тетрадь и ручка. Время от времени он застывал, невидящим взглядом уставившись прямо перед собой, а затем оживал и быстро корябал что-то у себя в тетради, потом снова поднимал голову, и его глаза опять мутнели, как будто он переносился в какой-то совершенно иной мир.

Интересно, в какой? Вымышленный или реальный?

И почему это ему так трудно ответить хотя бы на один вопрос своей гостьи? Леноре хотелось столько всего у него разузнать: что такого стряслось у них с отцом, куда пропала её двоюродная сестра – а может, сёстры? – и почему Леноре никто до сих пор не рассказывал ни об этом доме, ни о людях, которые в нём жили?

Она опять принялась разглядывать дядю. Тот строчил что-то в тетради. Волосы с проседью, торчащие в разные стороны вокруг головы, мелко подрагивали. Внезапно он поднял глаза и тоже посмотрел на Ленору, но, кажется, не увидел её. Заскрипел отодвигаемый стул, дядя буркнул: «Прошу извинить», похватал ручку и тетрадку и выскочил в дверь. Ленора осталась на месте и просидела ещё какое-то время, гадая, что же будет дальше. Дядина выходка несколько смутила её и немного задела.

Неужели так оно и будет теперь?

Ленора уставилась на канделябр, на его тёплый свет – недостаточно тёплый, чтобы растопить льдинки боли у неё в сердце, которые там, кажется, только глубже уселись сегодня, как будто намеренные остаться навсегда.

Через несколько минут вошла миссис Джонс.

– Что, господин Коул ушёл? – спросила она. В голосе звучала заметная досада.

– Д-да. Буквально только что, – ответила Ленора, сама не зная, с чего вдруг ей так хочется встать на дядину защиту.

Миссис Джонс строго сжала губы.

– Я поговорю с ним вечером, – объявила она твёрдым, решительным голосом. – Ему следует сначала закончить ужин с племянницей, а потом уже бежать к своей работе.

Ленора втайне усомнилась, что дядя Ричард кого-то послушает, но вслух своих сомнений не высказала. Вместо этого она поинтересовалась:

– А что у него за работа?

Лицо у кухарки разом осунулось, брови наползли на глаза. Она быстро пробормотала: «Я сейчас уберу», – и принялась усердно возиться с тарелками дяди Ричарда.

Ясно было, что вопрос она слышала, Ленора решила так просто не отставать и повторила:

– Что у него за работа?

Миссис Джонс обернулась в дверях.

– Ты что, правда ничего не знаешь о своём дяде? – спросила она и посмотрела так грустно, что Ленора не выдержала и опустила глаза.

– Папа никогда о нём не рассказывал, – тяжело сглотнув, призналась она. Признание это далось ей чрезвычайно тяжело, но другой правды у неё не было.

После этих слов ей вдруг показалось, будто на комнату опустилась тьма; она подняла глаза и увидела, что это лицо миссис Джонс потемнело. Она смотрела одновременно и печально, и сердито.

– Ну что ж, – только и произнесла она, обозначив конец разговора решительным кивком головы.

Но Ленора не могла так это оставить.