Воронье озеро - Мэри Лоусон

Я обдала чайник кипятком, заварила чай. Чайник поставила на самый красивый поднос, сверху накрыла стеганым чехлом. Рядом я пристроила две чашки с блюдцами, молоко, сахарницу и осторожно двинулась с подносом к выходу. Сквозь сетчатую дверь виднелись силуэты мисс Каррингтон и тети Энни.

– Вы уж не взыщите, мисс Моррисон. Не поймите меня превратно.

Тетя Энни, увидев меня, встала, распахнула передо мной дверь.

И сказала:

– Спасибо, Кейт, красиво ты как все расставила. А теперь нам с мисс Каррингтон надо кое о чем переговорить – может, ты пока дочистишь фасоль на кухне? Или на берегу, если хочешь. Где тебе больше нравится?

– На берегу, – ответила я, хотя не все ли равно?

Я взяла кастрюлю с фасолью, нож, сбежала по ступенькам веранды, свернула за угол дома. И там уронила нож. Он упал, наверное, прямо возле моих ног, но затерялся в высокой траве. Взяв под мышку кастрюлю, я принялась прочесывать траву, раздвигая ее ногами, и тут услышала голос мисс Каррингтон:

– Понимаю, не мое это дело, но молчать не могу. Все они, конечно, умные ребята, но Мэтт не просто умный. У него такая тяга к знаниям… он исследователь, мисс Моррисон, прирожденный исследователь. Из тех, кого мне приходилось учить, он самый способный, на голову выше остальных. И в школе ему доучиться осталось всего год…

– Два года, – поправила тетя Энни.

– Нет, только год. Он ведь перешагнул через класс, он моложе Люка на два года, но отстает всего на год. Экзамены ему сдавать будущей весной. И в университет он поступит, стипендию ему присудят обязательно. Никаких сомнений.

Воцарилось молчание. Пальцами босой ноги я наткнулась на что-то холодное, твердое. Наклонилась, подобрала нож.

Тетя Энни спросила:

– Стипендии хватит на все? На питание, на жилье?

– На самом деле нет. Главное, учиться он будет бесплатно, а с жильем что-нибудь придумаете. Как-нибудь да можно выкрутиться. Мисс Моррисон, простите меня за назойливость, но поймите – это будет трагедия, если Мэтт не поступит в университет. Настоящая трагедия.

Выждав минуту, тетя Энни сказала мягко:

– Мисс Каррингтон, у нас в семье произошла трагедия куда страшнее.

– Понимаю! Понимаю, конечно! Потому-то и кажется несправедливым, если на Мэтта обрушится двойной удар.

Молчание. Тетя Энни вздохнула. И наконец заговорила, по-прежнему мягко:

– Но прошу, войдите и вы в наше положение. Мы рады бы помочь Мэтту, если б могли. Мы всем детям рады бы помочь. Но денег у нас нет. Понимаю, верится в это с трудом, но так и есть. В последние пять лет – нет, шесть – у всех фермеров на Гаспе тяжелые времена. Братья мои оба в долгах, и отец тоже. Влез на старости лет в долги, а ведь раньше ни у кого ни пенни взаймы не брал.

– Но этот дом…

– Деньги от продажи дома и наследство Роберта пойдут на образование Люка, да еще останется понемногу каждому из детей, когда им исполнится двадцать один. Совсем понемногу. Несправедливо это, обделять девочек, чтобы Мэтт учился в университете. Да и все равно не хватит.

– Но ведь…

– Мисс Каррингтон, выслушайте меня, прошу. Я не должна вам этого говорить, это в высшей степени… неуместно… Но прошу вас, поймите. Вижу, вы болеете душой за Мэтта, и хочу объяснить, как… как тяжело это для нашей семьи. Роберт потому так мало оставил, что он всем нам помогал. Он чувствовал себя перед нами в долгу. Братья мои всем пожертвовали, чтобы открыть ему дорогу, и он многого добился, а в тяжелые времена, само собой, взялся нам помогать. Проявил щедрость… И разумеется, откуда ему было знать, что дети… Он рассчитывал на хорошую зарплату на много лет вперед…

Наступило молчание, я ворошила ножом стручки фасоли.

Мисс Каррингтон подтвердила совершенно упавшим голосом:

– Тогда да, трагедия. Вы правы.

– Да, так и есть.

– Вы не могли бы… хотя бы дать ему окончить школу? Мисс Моррисон, он этого достоин – хотя бы школу окончить.

– Милочка, у сестры моей – не у той, что забирает к себе Кейт и Элизабет, у другой – четверо сыновей, и все они этого тоже достойны – окончить школу, поступить в университет, если на то пошло. Способные ребята. У нас в семье все способные. Но все они сейчас на рыболовных судах. Даже на ферме будущего у них нет. Можно сказать, трагедия, но почти всякому на свете знакомая. Скажу вам правду, для меня печальней разлучать детей, чем забирать Мэтта из школы. Образования у него и так более чем достаточно.

И снова молчание. У мисс Каррингтон губы, наверное, сжались ниточкой, как в классе, когда она сердится.

Тетя Энни продолжала:

– Знаете ли, нам грех жаловаться. Ведь дети могли быть там, в машине.

* * *

Я спустилась к озеру. Дочистив фасоль, посидела еще немного, глядя на волны, слушая их мерный рокот. Этот звук, во всем многообразии оттенков, сопровождал меня всю жизнь, с рождения, я не мыслила себя без него.

Я снова взяла в руки нож, ткнула острием в кончик пальца. Он вонзился в кожу, выступила темная блестящая капелька крови. Было почти не больно.

О случайности, мелкие мимолетные события, что определяют ход нашей жизни! Если сказать, что жизнь моя сложилась именно так, потому что мои родители погибли, это очевидно – такое отразилось бы на чьем угодно будущем. Но если я скажу, что жизнь моя повернулась так, а не иначе, потому что в тот день к нам зашла мисс Каррингтон, а я уронила нож, а потом Мэтт, отчаянно пытаясь мне помочь, стал засыпать меня вопросами, а рядом был Люк, пытался читать газету, а Бо плакала…

– Ты палец порезала, – заметил Мэтт.

Мы сидели на диване. После ужина я вытерла посуду по просьбе тети Энни, а та, с мрачным упорством приучая нас к новому порядку, укладывала Бо. Из-за двух закрытых дверей неслись вопли. «Нет! – кричала Бо. – Нет! Нет! Нет!»

Это означало: только не тетя Энни. Все мы это понимали, а тетя Энни понимала лучше всех.

Люк, стоя на полу на четвереньках, делал вид, будто читает газету. Подбородком он оперся на стиснутые кулаки.

– Чем ты порезалась? – спросил Мэтт.

– Ножом.

– А что ты этим ножом делала?

– Фасоль чистила.

– Надо осторожней.

Он откинулся назад, повел плечами и застонал:

– Спина отваливается. Уж лучше фасоль чистить, чем наша с Люком работа, это я точно тебе говорю.

Он ждал от меня расспросов. Я все понимала, но слова не шли с языка, засели глубоко внутри, никак не вытащить наружу.

Мэтт мне и так рассказал.

– Мы сегодня солому раскидывали. Работенка – врагу не пожелаешь. Полный нос и рот пыли, всюду солома – под рубашкой, под штанами, от пыли и пота пальцы на ногах склеиваются, да еще и старик Пай над душой стоит, с вилами, как тролль с трезубцем, – как зазеваешься, съест!