Тайная жизнь деревьев. Что они чувствуют, как они общаются? Открытие сокровенного мира - Петер Вольлебен

Необходимый процесс обновления кожи тоже не очень радует, если присмотреться к нему внимательно: каждый из нас за день теряет 1,5 грамма перхоти, что за год составляет более полкилограмма. Еще сильнее впечатляет ее количество: за день с нас падает десять миллиардов кожных чешуек (см. примеч. 20). Звучит не очень аппетитно, но это необходимо, чтобы постоянно держать в форме наш покровный орган. В детстве этот процесс нужен еще и для роста, иначе наш природный костюм однажды просто лопнул бы.

А что же у деревьев? В принципе то же самое. Существенная разница кроется разве что в словах: кожа буков, дубов, елей и Ко называется корой. Но она выполняет точно такую же функцию и защищает чувствительные внутренние органы от агрессивного внешнего мира. Без коры дерево высохло бы, и главную роль в его гибели наряду с потерей воды играли бы грибы – во влажной здоровой древесине у них шансов нет, а вот без коры – другое дело. Насекомые тоже нуждаются в пониженной влажности и не имеют перспектив при неповрежденной коре. В дереве содержится почти столько же жидкости, сколько и в человеке, так что для паразита оно лишено интереса – можно попросту захлебнуться. Понятно, что дыра в коре для дерева не менее опасна, чем рана на коже у нас. Поэтому оно применяет похожие механизмы, чтобы предотвратить подобное. За год находящийся в расцвете сил экземпляр прибавляет в обхвате от 1,5 до 3 сантиметров. По идее, кора должна лопнуть. По идее. Но чтобы такого не случилось, великаны тоже постоянно обновляют свою кожу, теряя при этом невероятное количество чешуек. В соответствии с их размерами и «перхоть» у деревьев значительно крупнее нашей: ее частички достигают 20 сантиметров. Как-нибудь при сильном ветре обратите внимание на землю под стволами. Там лежат эти остатки, особенно заметные под соснами с их коричнево-рыжей корой.

Деревья по-разному «меняют кожу». Есть такие виды, с которых постоянно сыплются кусочки коры (человеку в таком случае предложили бы шампунь «антиперхоть»), и такие, кто проявляет в этом вопросе большую сдержанность. Что, как и у кого происходит, вы можете увидеть сами на наружном слое коры. Эти ткани уже мертвы и образуют нечувствительный панцирь. По этому слою легко отличать виды деревьев друг от друга. Правда, только взрослые экземпляры, потому что этот признак характеризует особенности трещин на коре, можно сказать – морщин или складок кожи. У молодых деревьев всех видов внешний слой коры гладкий, как попка у младенца. Но с годами, начиная с нижней своей части, ствол постепенно покрывается морщинами, с возрастом врезающимися все глубже. Насколько быстро идет этот процесс, зависит от вида. У сосны, дуба, березы или дугласии он начинается рано, а вот буки и пихты очень долго остаются гладкими. Это действительно объясняется скоростью опадения чешуек коры. У серебристо-серых буков, стволы которых остаются гладкими аж до 200 лет, показатель обновления коры очень высокий. Поэтому их «кожа» остается тонкой, точно подходит соответствующему возрасту, то есть диаметру ствола, и ей не нужно трескаться. Похоже ведет себя и европейская пихта. А вот сосна и ее товарищи, напротив, не торопятся обновлять кору. Или они почему-то не любят избавляться от старого балласта, или толстый панцирь служит им дополнительной защитой. Так или иначе, но отмершая кора спадает с них так медленно, что на стволе формируется гораздо более мощный внешний слой, самые наружные части которого имеют возраст в десятки лет. Иными словами, они происходят из того времени, когда дерево было еще молодым и стройным. По мере взросления дерева диаметр ствола увеличивается, внешние слои разрываются до более глубоких, более молодых, и, таким образом, как у буков, происходит подгонка к существующему обхвату. То есть чем глубже трещины коры, тем неспешнее вид. С возрастом это явление у всех деревьев заметно усиливается. Даже буки разделяют ту же судьбу: как только их возраст превысит половину отмеренного им срока, их кора тоже начинает снизу растрескиваться. Как будто желая это скрыть, на трещинах поселяются мхи. Там держится влага последнего дождя и питает моховую подушку. Поэтому возраст буковых лесов легко определить даже издали: чем выше по стволам поднимается зеленая поросль, тем старше деревья. Каждое дерево – индивид, узор трещин на стволе – его персональный признак. Некоторые экземпляры уже в юности более морщинисты, чем их ровесники. У меня в лесу есть несколько буков, которые в возрасте 100 лет снизу доверху покрыты шершавой корой. В норме это случается у буков не ранее 150 лет. Обусловлено ли это только генетически или расточительный образ жизни тоже играет здесь какую-то роль, наукой не изучено. Как минимум некоторые факторы опять напоминают о нас, людях. Сосны в нашем саду покрыты невероятно глубокими трещинами. Одним возрастом этого не объяснить – они еще совсем молоды, им примерно 100 лет. С 1934 года они растут под ярким солнцем – это дата постройки нашего дома. Тогда часть участка вырубили, и оставшимся деревьям стало гораздо светлее. Больше света, больше солнца, больше ультрафиолета. Последние два фактора вызывают старение кожи у человека, и, вероятно, коры у дерева. Бросается в глаза и то, что на солнечной стороне внешний слой коры более грубый и жесткий, а потому менее эластичный и сильнее трескается.

Названные изменения могут иметь и другую причину – «кожные заболевания». Примерно как подростковые прыщи у людей нередко оставляют рубцы на всю жизнь, атака древесных тлей может нарушить кору у деревьев. Тогда возникают не морщины, а тысячи мелких кратеров и свищей, которые уже никогда не исчезнут. На их местах у пораженных экземпляров образуются гноящиеся, сочащиеся раны, жидкость в которых кишит бактериями и окрашена черным. Так что кожа не только у нас служит зеркалом души (или самочувствия).

Старые деревья могут выполнять в лесной экосистеме еще одну особую функцию. В Центральной Европе уже нет древних девственных лесов – возраст старейших крупных лесопосадок составляет сегодня от 200 до 300 лет. Пока эти резерваты не вернулись снова к естественному состоянию, нам для понимания роли по-настоящему старых деревьев придется обратиться к западному побережью Канады. Там доктор Зоэ Линдо из Университета Макгилла в Монреале исследовала ситхинские ели возрастом не менее 500 лет. Она обнаружила на их ветвях и развилках сучьев большое количество мха, причем на более молодых деревьях такого не было. Его зеленые подушки были заселены сине-зелеными водорослями, которые усваивают из воздуха азот и преобразуют его в формы, доступные для деревьев. Это естественное удобрение вымывалось из мха дождями и попадало в распоряжение корней. Таким образом старые деревья удобряют лес и помогают своему потомству лучше расти. Ведь на самих молодых деревьях мха пока нет – он растет слишком медленно и поселяется на стволах лишь через несколько десятилетий (см. примеч. 21).

Наряду с состоянием кожи и моховыми обрастаниями с деревом происходят и другие изменения, по которым можно определить его возраст. К примеру, в кроне: здесь я могу провести параллель даже с самим собой. У меня на макушке волосы поредели, они растут уже не так, как в юности. То же происходит и с самыми верхними ветвями кроны. С определенного времени, в возрасте между 100 и 300 годами в зависимости от вида, их ежегодные приросты становятся все короче. Ветви, образованные такими укороченными побегами, у лиственных деревьев сгибаются, как когти, и напоминают человеческие руки, сведенные ревматизмом. У хвойных деревьев прямой как мачта ствол заканчивается верхушечным побегом, который постепенно сходит к нулю. И если ели застывают в таком состоянии, то европейские пихты на вершине растут в ширину и выглядят так, как будто наверху свила себе гнездо крупная птица. Поэтому в кругах специалистов такую крону называют «аистово гнездо». У сосен такой же рост начинается раньше, так что вся их крона с возрастом расширяется и не имеет ярко выраженной вершины. Так или иначе, но любое дерево постепенно прекращает расти вверх. Его корни и проводящая система не могут качать воду и питательные вещества на такую высоту – это было бы перегрузкой. Вместо этого оно теперь просто толстеет (еще одна параллель с некоторыми пожилыми людьми…). Однако такое равновесие дерево сохраняет не очень долго, потому что с годами его силы постепенно тают. Теперь их уже не хватает на снабжение самых верхних ветвей, так что те отмирают. И как старые люди незаметно становятся ниже ростом, дерево тоже уменьшается. Первый же шторм собьет с кроны мертвые сучья, и после такой чистки дерево на короткое время выглядит посвежевшим. Процесс повторяется каждый год, и при этом крона почти незаметно для глаза уменьшается. Когда дерево лишится верхней ее части, на нем останутся только толстые несущие ветви. Они тоже отмирают, но не так легко ломаются и падают. Теперь дереву уже не скрыть не только свой возраст, но и свою дряхлость.