Малой кровью на своей территории. 1941 - Своих не бросаем - Иван Байбаков

Трофимов вновь почувствовал раздражение. Да, пленных освобождать надо, это даже не обсуждается. И резоны лейтенант Иванов привел правильные, и описал все очень точно. Но вот как, каким образом и какими силами их освобождать… Ведь сейчас по вновь создаваемой группе лейтенанта Иванова ничего еще толком не готово – ни техника, ни транспорт, что он просил, ни личный состав для прикомандирования и обучения… Сейчас уже вечер, если выезжать в ночь – осталось всего несколько часов! Авантюра, по-другому не скажешь. А ведь эту авантюру еще надо согласовывать с Титовым и как-то обосновывать личное участие в ней лейтенанта Иванова, которого ему приказали всеми силами оберегать от всяких опасных похождений…

Попутно, вкупе с раздражением, к Трофимову припожаловала и профессиональная подозрительность, которая помогла сформулировать закономерный вопрос, а откуда это раненый командир обычной немецкой пехотной роты так много знает о концлагере и, вообще, о размещении немецких войск в Суховоле? Уж не ловушка ли это? Лейтенант Иванов об этом не подумал?

– Подумал, товарищ бригадный комиссар, – ответил на вопрос Трофимова Сергей. – И по результатам беседы с гауптманом могу с весьма высокой степенью вероятности сказать, что если немец и врет, то в мелочах. А знает так много о концлагере и немцах в Суховоле потому, что его рота как раз входила в состав батальона 329-го пехотного полка 162-й пехотной дивизии 20-го армейского корпуса вермахта, который, после отступления частей нашей 27-й стрелковой дивизии от границы и оставления Суховоли, был направлен для занятия этого населенного пункта. И этот же пехотный батальон попутно должен был обеспечить охрану организуемого там временного сборного лагерного пункта военнопленных. А рота нашего бравого гауптмана первоначально была выделена командиром батальона именно для охраны лагеря. Но гауптман, вероятно, слишком сильно захотел поиметь славу непобедимого арийского героя и уговорил командира батальона разрешить его роте вместо охраны лагеря преследование отступающих от Суховоли в сторону Сокулки дезорганизованных частей Красной армии. Преследовал, догнал и приступил к уничтожению. А тут вдруг сзади мы… Дальше эту историю облома героических немецких военных вы уже знаете. В результате, надеюсь, этот бравый арийский гауптман если и станет когда-нибудь героем, то только героем перевыполнения плана лесозаготовок где-нибудь на Колыме. Ирония судьбы – концлагерь от него все равно никуда не денется, только собственная роль в процессе движения материи поменяется: вместо охраняющего гауптман охраняемым станет.

– Ну, хорошо, лейтенант. Допустим, ты меня убедил в необходимости срочно выдвигаться в немецкий тыл и освобождать пленных. Но как, какими силами и средствами ты собираешься это делать?!

– Ничего невозможного, товарищ бригадный комиссар. Обычное дело – скрытное выдвижение, разведка местности, в том числе путей подхода и отхода, короткая, но интенсивная ночная атака и уничтожение расслабленной текущим ходом войны охраны, затем отвод пленных с постановкой заградительных и отсекающих засад. А дальше, как говорится, война план покажет. Я тут прикинул, мне не так уж много людей понадобится. Возьму свою группу, взвод броневиков старшего сержанта Гаврилова, транспорт, что мы с вами сегодня оговаривали, да и пойду. Вот только нужно будет с собой дополнительно пару медиков взять – они нам там понадобятся, поскольку, сильно подозреваю, раненых в лагере будет много, а вопросами медицинского обслуживания советских пленных немцы не занимаются принципиально. И, к слову, раз уж речь зашла о медиках и медицине… пользуясь случаем, хотел попросить вас, товарищ бригадный комиссар, прикомандировать к нашей группе в качестве врача в пункте постоянной дислокации военфельдшера Татьяну Соколову и…

Договорить Сергей не успел – его речь прервал рев Трофимова, чье копившееся в течение дня раздражение наконец нашло удобный повод и вырвалось наружу.

– Что?! Молчать!.. Ты что же, лейтенант, считаешь, что война вокруг тебя – это игрушки?! – бушевал бригадный комиссар. – С нами сейчас что, дети несмышленые воюют, которых ты, играючи, одной левой, побеждать собрался?! Или ты бессмертным себя возомнил?! Или тебе успех пары удачных диверсий в голову ударил – и ты вообще перестал обстановку адекватно оценивать?!. – Чуть успокоившись, Трофимов продолжил: – В общем, так, лейтенант. Если не хочешь до конца войны сидеть в глубоком тылу под усиленной охраной, ты со своим шапкозакидательством в стиле «одним махом семерых побивахом» заканчивай. Я вообще считаю, что риск предстоящей операции по освобождению пленных слишком велик и тебе лично там делать совсем нечего. Но очень уж ты, засранец, повод важный нашел – советских людей из плена вызволять. А я просто не представляю себе, кто, кроме тебя, с твоей удачливостью и опытом из будущего, сейчас это сделать сможет. Поэтому и не отказываю тебе в этой попытке. Но ты – не наглей! И количество бойцов для рейда я сам определю! И в рейд с тобой, как уже говорил, лично пойду, а то, боюсь, ты решил всех немцев на территории Белоруссии один победить. – И, уже совсем успокоившись, добавил: – А военфельдшера Соколову, эту твою, гм… знакомую, я к организуемому отряду прикомандирую, раз уж ты так сильно хочешь, чтобы она поближе к тебе была. Это как раз не сложно будет сделать. И пару санинструкторов ей в помощь найдем. Может быть, хотя бы ради нее ты перестанешь в немецких тылах на рожон лезть.

Потом Трофимов снял телефонную трубку и принялся сыпать распоряжениями.

А Сергей, в режиме «ошпаренной кошки», помчался готовиться к экстренному выезду сам и готовить своих бойцов, технику, вооружение и все остальное, попутно нет-нет, да и размышляя на втором плане сознания о том, как там все сложилось сегодня у Хацкилевича, в Белостоке?..

Небольшая колонна в составе автомобиля командующего 6-го мехкорпуса генерал-майора Хацкилевича, пары средних пушечных броневиков и двух грузовиков с бойцами взвода охраны медленно ползла по ямам и воронкам основательно разбитого немецкой авиацией шоссе, вдобавок к ямам и воронкам весьма плотно загроможденного брошенной на нем техникой, как сгоревшей в результате налетов немецкой авиации, так и просто оставленной прямо на дороге в результате поломок. И эта медлительность перемещения по всего лишь сорокакилометровому отрезку дороги между Сокулкой и Белостоком Хацкилевича весьма сильно раздражала. Раздражала потому, что сейчас был дорог каждый час и сам он, на своем вездеходном автомобиле Газ-61 – специальной модификации «эмки» для высшего командного состава Красной армии со всеми ведущими колесами – мог бы даже по этому, разбитому и загроможденному шоссе, ехать значительно быстрее. И, наверное, уже с час назад был бы на месте. Но вот охрана… Приданные броневики охраны еще могли бы угнаться за его вездеходом по такой дороге, а вот грузовики с бойцами – уже никак.

На обязательном и отныне постоянном наличии охраны, да еще не только в виде пары броневиков, но и целого взвода бойцов на транспорте и с автоматическим оружием, вчера и сегодня утром упрямо настаивал все тот же неугомонный лейтенант Иванов – ну, прямо все уши прожужжал. А бригадный комиссар Трофимов и дивизионный комиссар Титов, после того, как прослушали короткий, но эмоциональный рассказ лейтенанта Иванова о том, что сейчас вытворяют в советских тылах переодетые в форму Красной армии диверсионные спецгруппы 800-го «учебного» полка особого назначения «Бранденбург», прониклись. И прониклись настолько, что единым фронтом выступили в поддержку идеи выделения для новоиспеченного командующего Белостокским укрепрайоном постоянной охраны в целях обеспечения его безопасности. Хацкилевич выслушал заинтересованные стороны, внял объективным доводам и вот теперь, в компании Титова и в состоянии сильного раздражения, медленно тащился по разбитой дороге.