Раб лампы - Марина Серова

— Вы удивительно милый человек, — ровно сказала я. — Мне кажется, что ваша жена должна быть самой счастливой женщиной в мире! Вы — чудо дивное! Игорь Геннадьевич, того, что вы только что мне сказали, уже вполне достаточно, чтобы обвинить вас в пособничестве убийцам Мельникова и Бармина. Первого, вы, кажется, знаете? Он предлагал вам продать ему вашу квартиру, по соседству с которой жил он сам. А потом вы уехали из города, наверно, чтобы не видеть, как будут решать вашу небольшую проблемку с Мельниковым. Кажется, он сильно вам досаждал с этой двенадцатой квартирой? Несколько больше, чем я? Но ведь, в отличие от него, я все еще жива!

Пока я выкладывала все это, Игорь Геннадьевич Купцов стремительно съеживался, уменьшаясь в размерах, хотя и без того был не слишком-то масштабен по габаритам. Еще чуть-чуть, и он съежился бы до миниатюрных размеров и заполз бы в собственную тапку, как улитка в раковину. Я остановила этот процесс:

— Вы, Игорь Геннадьевич, вижу, многого не знаете.

— А что я такое должен знать? Я… ничего не хочу знать… и…

— Думаю, вам будет нетрудно повторить всю эту дребедень следователю?

Он округлил глаза. Я не стала терять стратегической инициативы, как говорят военные, и продолжала развивать свою мысль:

— Словом, любезный Игорь Геннадьевич, так и будет, если вы не собираетесь ответить на все мои вопросы о вашем жильце из двенадцатой квартиры. Поскольку не исключено, что эта своеобразная личность замешана в двойном заказном убийстве, и к тому же — еще в одном, предумышленном. Ну что, господин Купцов, вы больше не желаете меня выгонять?

— Н-нет, — пробормотал он и сел на табурет. Мало-помалу он успокоился и, махнув рукой, сказал: — Вы меня неправильно поняли. Я вовсе не по этой причине не хотел слышать о двенадцатой квартире. Честно говоря, у меня три квартиры. Одна — вот эта, вторая — на Вавилова, а третья — на Московской. Но та, на Московской, — она самая любимая. Я, честно говоря, видел этого типа, который там живет, только один раз. Мне отчего-то стало жутко, когда я его рассмотрел.

— Не вам одному, — сказал я, вспомнив Маркаряна и то, как он реагировал на своего соседа.

— Он поселился там где-то около полугода назад, — начал Купцов.

— Он сам договаривался с вами об аренде квартиры?

— Нет. Честно говоря, со мной беседовали только по телефону. Я толком не успел дать еще объявления о сдаче квартиры, как мне позвонили и сказали, что хотят снять ее у меня. Я предположил, что мне звонят из риэлторского агентства и хотят предложить вариант со съемщиком, но мне заявили, что это не риэлторы и что арендатор хочет все устроить без оформления письменного договора. И на основе устной договоренности мне предложили хорошие деньги. Заплатили бы сразу вперед за три месяца. Сумма в самом деле была приличная, и я подумал — почему бы не согласиться? Тем более что сумму назвали раза в полтора больше, чем я ожидал.

— Да, уж конечно, господин Купцов, — с известной долей иронии протянула я, — отчего бы и не согласиться?

— Правда, меня просили на квартиру не ходить и аккуратно оплачивать все коммунальные услуги самому. И что меня удивило, — продолжал он, — сколько я ни сдавал две свои свободные квартиры, ни разу так не вышло, чтобы мне потом не приходилось за жильцов доплачивать… знаете, за электричество отдельная платежка… Так вот, за полгода я не заплатил НИ РУБЛЯ за электричество в 12-й квартире! Вообще — странный тип. Я не знаю, в чем он там замешан, но когда человек не пользуется ни электроприборами, ни холодильником, ни телевизором или верхним светом, хотя явно никто не подкручивает счетчик…

— Да, действительно, — сказала я, — странненький у вас жилец. И тем не менее он, похоже, замешан в тройном убийстве.

— И вообще, — продолжал Игорь Геннадьевич, увлекшийся собственным рассказом, — я больше ничего не хочу знать об этом жильце и об этой квартире! Если честно, я полагаю, что тут сильный налет мистики. А что вы думаете? Я ни разу не видел, кто именно отдает мне деньги! Первый раз, вперед за три месяца, я получил деньги по почте: просто бросили конвертик в ящик. А дальше… представляете, вот уже четыре раза в конце месяца я нахожу у себя на тумбочке месячную плату за квартиру. Понимаете? В конце месяца! С двадцать пятого по тридцатое число! Если честно, это не совсем приятно, когда вечером ты запираешься на все замки, на все засовы, все проверяешь, чтобы никто к тебе забраться не мог. А утром, продрав глаза, находишь на тумбочке конвертик, в котором — квартплата за месяц. И я не понимаю, как это происходит! Скажу больше: я пытался не спать по пять ночей, устанавливал скрытые камеры, чтобы заснять все, что происходит ночью… И камера зафиксировала! — с придыханием добавил он. — Записала! Черт-те что!

— И что же она записала? — быстро спросила я.

— Да ерунда получилась какая-то! Кто-то надо мной подшутил. Записался вместо живой съемки… мультик!

— Какой… мультик? — спросила я.

Игорь Геннадьевич оглянулся по сторонам, чем напомнил мне Маркаряна, и произнес, понизив голос:

— Глупости какие-то… «Лампа Аладдина». Вот какой мультик! Черт знает что! Если честно, то я теперь нисколько не хочу копаться во всем этом! Не буду трогать этого жильца, пусть он там без света хоть сто лет живет!

— А почему вы не хотели продавать квартиру Мельникову?

— А потому что я уже хотел один раз ее… продать. Примерно полтора месяца назад. Хорошие деньги давали!! Как назло, я в тот же день попал в больницу с черепно-мозговой травмой, и сделку стало некому подписывать. А потом, когда я вышел из больницы и позвонил покупателю, он заявил, что уже купил квартиру и на мою жилплощадь видов больше никаких не имеет. Я даже спрашивать его не стал, в чем было дело.

— И в чем же? — спросила я. — В чем, на ваш взгляд, Игорь Геннадьевич?

— Да чертовщинкой тут попахивает, вот и все! — отозвался тот. — Как в «Мастере и Маргарите», где была «нехорошая» квартира со всякими мистическими штучками.

«Ну вот, — печально подумала я, — уже второй человек говорит, что здесь не обошлось без мистики, и вообще… Боюсь, что не с моими скромными возможностями бороться с нечистой силой. Хотя, с другой стороны, многие мои оппоненты сто очков вперед дадут этим чертям. Инфернальные ребята!»

— Я так понимаю, что вы даже имени вашего постояльца не знаете? — спросила я.

— Почему? Знаю. Я другого не знаю: настоящее ли это имя? Думаю, нет. Если честно, я на все это просто рукой махнул и заклялся обсуждать… Значит, Мельников убит?

— Да. У собственного дома. Это видела его жена. Примерно в три часа ночи. А как имя и фамилия вашего загадочного квартиросъемщика, который не пользуется электричеством и волшебным образом на вашу тумбочку кладет по ночам деньги?

— Аладьин, — быстро ответил Купцов. — Видите, все одно к одному: мультфильм, мистика, лампа, Аладьин. Практически — Аладдин!

У Елены Мельниковой оказалось бледное и весьма высокомерное лицо, и по тому, как она косилась в зеркало, я сразу поняла: единственное, что интересует ее в этот момент — идет ли ей траур или не очень? Вот, собственно, и все. С подобными дамочками мне приходилось сталкиваться не раз, и они представляли собой примерно одну и ту же примитивную модель женщины — с большей или меньшей степенью цинизма, с большей или меньшей степенью самолюбования и эгоизма.