Свой чужой муж - Марика Крамар

Я смотрю в его глаза, стирая слезы со своих. Так больно все это слышать. Столько ошибок все мы допустили... столько...

— А когда Егор умер, я просто сорвался. Взял и приехал к тебе. И не смог домой вернуться в ту ночь. Я тебя тогда еще спросил. Если бы я был свободен, смогла бы ты перешагнуть через все, и снова быть со мной. По-настоящему. Но ты ж послала меня, Тань. А я, представь себе, ни о чем не жалею. Только разве что... разводиться надо было раньше. Или вообще не жениться. А с Егором поговорить и забрать тебя всем назло. И если ты думаешь, что теперь так легко от меня отделаешься, то ты ошибаешься.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌Он прерывисто дышит. Грудь его тяжело вздымается.

— Когда Никиту забирать? — звучит неожиданный вопрос.

— Через час.

— Я сам съезжу.

На пороге он оборачивается.

— И я требую. С этого момента сын меня должен папой называть. А не дядей Денисом. И как ты это сделаешь, мне фиолетово.

Дверь за ним закрывается оглушительно громко.

Подхватываю лишнее на своей клиентке, которая смирно стоит перед зеркалом. Мы с ней уже полтора года работаем вплотную. И на следующей неделе мне необходимо отдать большой заказ.

Работы вагон, а я все не могу переключиться и вспоминаю разговор, от которого душа болит до сих пор.

Сердце вновь сжимается. Дочь не хочет со мной общаться. Ну да, а чего я ожидала? Иначе и быть не могло.

Поэтому вчера, когда Аля неожиданно ответила, я растерялась.

— Алло.

— Алечка. Привет. Я знаю, что ты не хочешь со мной говорить. Но послушай. Ты не горячись насчет квартиры, ладно?

Одна единственная встреча. Та самая. Это все, на что дочь согласилась. До сих пор. Даже по телефону отказывается разговаривать.

Ее глаза мне никогда не забыть. Разочарование, боль и отстранение. Отныне это все, что теперь есть у нас. Аля сказала, что съедет с квартиры, в которой она сейчас живет. А я не знаю, что делать. Она не хочет иметь со мной ничего общего. Вообще. Даже имущество. И это неудивительно.

— Я не хочу в ней жить. Не волнуйся, я справлюсь.

— Аля, тебя никто не гонит. Зачем так резко? Не хочешь жить в ней, мы всегда можем поменять ее на что-то другое.

— Как ты любишь менять одно на другое, мам.

— Алечка, я понимаю, что ты меня осуждаешь, и есть за что, но не делай себе хуже.

— При всем желании бы не смогла, мам.

— Аль, я даже не знаю, что еще сказать... прости меня, дочка. Не надо таких решительных мер. Пожалуйста.

— Не знаешь что сказать? Нуууу... Можешь сказать, что тебе жаль, например. Но это ведь будет ложью. А вы с Денисом теперь вместе живете?

— Нет. Не вместе.

— То есть, столько спиц поломалось в этом колесе, а вы даже не вместе?

— Аль...

— Скажи. Ты его любишь?

Тогда я смогла только лишь глубоко вздохнуть. Она моя дочь. И я считаю, что не вправе делиться с ней душевной болью.

— Это непростой вопрос. Все давно уже очень запуталось.

— Наоборот, это слишком простой вопрос. Но ты и здесь, не хочешь открыто признаться. Зачем тогда это все, если ты не идешь дальше? Если причина в нем, и это он не хочет, зачем тогда тебе такой мужик? Как ты могла его предпочесть мне?

— Аль, я не могу поставить свои чувства выше твоих, понимаешь, поэтому мне проще не копаться в себе и не разбираться в собственных чувствах.

— У вас ребенок общий. Вы оба, ты и он, наплевали на семью, а сами не способны принять взрослое решение? Ты меня удивляешь, мама.

Слышать это было больно. Потому что Денис до сих пор называет меня трусихой и говорит то же самое, в чем обвинила сейчас дочь.

— Ай! Таня, больно же!

Неожиданный вскрик возвращает меня в реальность.

— Извини, пожалуйста. Тут шов...

Я пытаюсь хоть как-то оправдать собственную безалаберность в глазах постоянной клиентки. И именно в этот момент поворачивается ключ и открывается дверь.

На пороге появляется Денис с сыном.

— Мама!

Никитка пытается с разбегу запрыгнуть на меня, но не тут-то было.

— Так! А ну стоять! — мужчина хватает малыша за капюшон и оттягивает назад. — Мама работает. Раздеваемся. И не мешаем.

Денис коротко поясняет, что они сейчас пойдут осваивать новую книжку с наклейками и не будут нас отвлекать.

Никита в последнее время стал садиться на шею, поэтому приходится с ним быть построже.

— Быстро дуй в ванну руки мыть.

Сын слушается беспрекословно. Мужчина следует за ним. А я поворачиваюсь к клиентке и только сейчас понимаю: она с Дениса взгляд не сводит.

И очень он мне не нравится: цепкий, смелый, ласкающий. Пожирающий, восхищенный и откровенный.

Внутри вдруг что-то болезненно переворачивается с тяжелым скрежетом. И мне неожиданно захотелось уколоть женщину еще раз. Но я, разумеется, сдерживаю свой порыв.

— Та-а-анечка, — она задумчиво протягивает, когда мальчишки скрылись за дверью, — а Денис, это ваш родственник?

— Это папа Никиты, — сразу отрезаю дальнейшие поползновения. И чувствую, как чуть выдвигается вперед подбородок.

— Ооо...

Ребята спокойно сидят в комнате. Но иногда до нас доносятся громкие детские возражения.

Вдруг распахивается дверь, на всех порах вылетает Никитка. Несется в коридор, приклеивает наклейку мне на ногу и с веселым смехом бежит обратно. Маленький шкода.

С легкостью отцепляю наклейку и уже хочу смять ее, чтобы отложить в сторону. Но взгляд вдруг задерживается на синей пасте. Просматриваюсь. Действительно. Корявые мелкие буквы:

«Самая красивая».

Биение сердца ускоряется. На моих губах мелькает нежная улыбка. А я, смело наплевав на очевидную глупость ситуации, приклеиваю бумажку обратно.

Уже вечером, после сытного ужина, когда я мягко напомнила Денису, что ему пора уезжать, а мне нужно укладывать Никиту, мужчина решительно отрезал: