Страсть и расчет - Эмилия Остен

– Тем приятнее знакомство, не правда ли? – Он обошел кресло, дабы оказаться поближе к дамам. – Я имел в виду не столько этот очаровательный бал, сколько жизненный путь, мисс Грэхем. Когда ожидание подобной встречи заканчивается, понимаешь это сразу.

Неопытная дебютантка обязательно попалась бы на эту уловку, однако великолепная Луиза Грэхем, сверкнув серыми глазами, только рассмеялась:

– О, граф, а я почему-то была уверена, что джентльмены не читают подобного рода романов.

– К-каких романов? – Руперт понял, что совершенно сбит с толку и вообще потерял нужный настрой. Предыдущий опыт общения с дебютантками подсказывал, что в ответ на цветистые комплименты дама должна краснеть и смущаться.

– Таких, – многозначительно повторила мисс Грэхем и прикрыла лицо веером, но при этом картинно свела брови домиком и закатила глаза. Граф готов был побиться об заклад на любую сумму, что веером девушка прикрывала не смущение, а улыбку.

– Простите, но я вынуждена вас покинуть, кажется, меня зовет муж. – Анетт откланялась, хотя явно хотела услышать продолжение столь загадочной беседы.

– Ах, таких! – собрался с мыслями Руперт. – Простите, но постоянное общение с молодыми особами определенного склада ума и устремлений приводит к тому, что начинаешь говорить шаблонными фразами.

– Скорее, к этому приводят разговоры с матерями и прочими старшими родственницами вышеупомянутых девушек. – Луиза закрыла веер и позволила ему свободно повиснуть на запястье. – У меня сложилось впечатление, что старшие дамы, будучи в юном возрасте, слишком много читали лорда Байрона и прочих поэтов-романтиков, и это не лучшим образом повлияло на их мышление.

Руперт всегда гордился тем, что быстро соображает и мгновенно ориентируется в ситуации. Наконец это умение пригодилось ему в общении с юной леди, а не только в картах и прочих мужских развлечениях: на смену тактики хватило нескольких секунд. Мисс Луиза Грэхем оказалась не из тех, кто млеет от любезностей. К тому же девушка была не только образованна и начитанна, но еще и умна, и остра на язык. Более того, она не привыкла держать этот самый язык за зубами. Честно говоря, Руперт удивлялся, как это мисс Грэхем не рассмеялась ему прямо в лицо. Он бы на ее месте сдержаться не смог. Противник попался серьезный, так что придется палить из крупного калибра, иначе бой будет проигран, еще не начавшись.

– Юная леди, находящая чтение поэм лорда Байрона предосудительным, – просто бриллиант чистой воды и живительный дождь для моего сердца и рассудка, измученного романтическими настроениями. – Так как Руперт говорил чистую правду, даже самая проницательная особа не смогла бы услышать в его словах ни капли фальши.

Тем не менее мисс Грэхем продолжала смотреть на него со странной смесью сомнения и… восторга во взгляде.

Заиграл вальс, пространство вокруг карточных столов мгновенно опустело: кавалеры направились приглашать дам в соответствии с записями в бальных карточках. Иногда Руперт удивлялся, почему джентльменам не полагалось карточек. Подразумевалось, что у дам память слабая, а кавалеры все запомнят без какого-либо напряжения? Сам он иногда записывал имена приглашенных им девушек и потом сверялся со шпаргалкой, припрятанной в кармане жилета. Это было очень разумно, особенно в свете того, что основным занятием на балах Руперт полагал карточную игру в целях поправки финансовых дел, а отнюдь не танцы. Естественно, кроме тех периодов, когда граф в очередной раз выходил на охоту за богатой невестой.

– Мне нравятся стихи лорда Байрона, – наконец ответила мисс Грэхем. – Я просто не могу считать разумными тех, кто принимает их как руководство к действию. Кстати, о действиях…

– Позвольте пригласить вас на этот вальс. – Руперт протянул руку. – И заметьте, меня не интересует, записан ли в вашей карточке на этот танец какой-нибудь несчастный.

Мисс Грэхем улыбнулась и шагнула навстречу, и граф подумал, что, кажется, не очень удачно начатая кампания все же обрела шанс на успех.

Коснувшись рукой, затянутой в перчатку, рукава графа Рэйвенвуда, Луиза едва не потеряла равновесие. Отчего бы? Может быть, из-за не слишком удачно надетой туфли? Сложно правильно обуться, если приходится делать это незаметно, под стулом и юбками. А может, из-за того, что, как на мгновение показалось Луизе, между ее пальцами и тканью – нет, рукой, скрытой этой тканью! – проскочила искра, как в тех опытах с электричеством, что демонстрировали на Всемирной выставке в Хрустальном дворце. Пусть это было всего лишь мгновение, но затем граф закружил Луизу в танце – и случилось нечто совершенно чудесное: все, абсолютно все мысли исчезли, словно где-то в голове образовалась дыра, зато чувства обострились до предела. Луиза слышала звуки – мелодия вальса пронизывала ее насквозь, она чувствовала биение своего сердца – оно стучало в ритме музыки, чуть опережая, словно подгоняя ее движение, она ощущала (или ей казалось?) биение его сердца – оно звучало в унисон с ее. Граф вел в танце уверенно и легко, Луизе вообще казалось, что она не касается ногами пола, паря над паркетом.

Может быть, следовало что-то сказать, но делать этого совершенно не хотелось. Хотелось просто вот так, молча, вечно кружиться в танце – и пусть весь мир, все умствования, весь скептицизм и острословие провалятся в преисподнюю.

Как и предполагал Руперт, танцевать с мисс Грэхем оказалось ни с чем не сравнимым удовольствием. Во-первых, она отлично слышала музыку, во-вторых, мягко и послушно позволяла себя вести, словно предугадывая каждое движение партнера, и, в-третьих, ее близость зажгла в нем вполне объяснимые чувства. Луиза мечтательно улыбалась, глядя ему в глаза, словно ощущала его желание, – и была этому рада. Руперт едва не сбился с ритма: в голову внезапно пришла мысль о том, что причины приезда мисс Грэхем в Лондон могут быть не столь однозначны, как кажется на первый взгляд. Ее поведение, ее острый язык, ее смелость и прямота подходят, скорее, для молодой вдовы, для опытной женщины, чем для юной дебютантки. Может быть, в Глазго для нее не нашлось жениха не потому, что джентльмены Севера ей не приглянулись, а потому, что она была неподходящей партией? А сменив круг общения, многое можно было оставить в тени?

Почему-то эти мысли ранили графа. Хотя в том ли он был положении, чтобы выбирать себе идеальную жену? Кроме того, некоторые изъяны девушки могли даже пойти на пользу его, Руперта, матримониальным планам. Впрочем, размышления как-то быстро отступили: серые глаза мисс Грэхем сияли таким неподдельным восторгом, что Руперту совершенно расхотелось о чем-либо думать. Зачем? Кажется, умными разговорами эту девушку покорить не удастся (хотя скрестить шпаги с мисс Грэхем в беседе на грани приличия Руперт бы не отказался), так что придется действовать на поле обольщения. Тут уж, каков бы ни был опыт у мисс Грэхем, с графом Рэйвенвудом ей не тягаться.

После танца граф вернул Луизу к карточным столам, где весьма кстати обнаружилась тетушка Вильгельмина. Луиза успела заметить, как тетя проводила странным взглядом какого-то мужчину. Можно было поклясться, что незнакомец имел неосторожность вызвать неудовольствие леди Крайтон.