Влюбленный опекун - Лаура Кинсейл

Он двигался в темноте по памяти, споткнувшись лишь однажды на трапе, оттого что был зол и поглощен своими мыслями. Нащупав трутницу и лампу в обычном месте, он зажег огонь и, войдя в каюту, со злостью захлопнул за собой дверь, потом сел на койку и стянул ботинки.

Наполовину расстегнув рубашку, Гриф сообразил, что оставил сюртук и шляпу на палубе. Это напомнило ему о том, с каким трепетом он одевался, готовясь к сегодняшнему вечеру, и как глупо беспокоился, повязан ли его галстук надлежащим образом и хорошо ли сидит на нем сюртук. Это была полностью новая форменная одежда, на которой настоял Гоулд, потому что у Грифа не нашлось ничего подходящего.

Босой, без рубашки, Гриф налил себе порцию рома и вытянулся на койке, упершись плечами в переборку и держа стакан на коленях. Гнев постепенно стих, и теперь он испытывал только усталость, которая казалась безграничной и пронизывала все его тело до самых костей. Его простая одинокая жизнь текла своим чередом, ничего не обещая и не вселяя надежды на счастье. Он жил ото дня ко дню, от часа к часу, не задумываясь о будущем. У него был корабль, на котором он и Грейди совершали привычные рейсы, и до сих пор этого было достаточно, чтобы сохранялось желание увидеть очередной восход солнца.

Сейчас, когда он лежал в той же каюте, в которой находился тринадцать лет назад, перед его мысленным взором возникли образы, хранившиеся в памяти с тех далеких дней. В ночной тишине он, казалось, снова слышал голоса отца и дяди, тихо разговаривающих в баре, где они курили в поздний час и обсуждали здоровье деда, плохую весеннюю погоду в Ашленде и вопросы, которые должны были весьма волновать юного Грифа, если бы он понимал тогда их значение.

Но он не понимал. Болезнь деда, по причине которой дядя Алекс вызвал их из Калькутты, для Грифа была всего лишь еще одной заботой взрослых. Он никогда не видел деда, пятого маркиза Ашленда. Узнав о его неминуемой смерти, Гриф был огорчен только тем, что дядя Александр, виконт Линдли, став маркизом, больше не будет выходить в море. Он слышал серьезные голоса беседующих и понял, что его отец побуждал старшего брата жениться и осесть в своих владениях.

Тогда Гриф был возмущен тем, что его кумира, его лихого дядю Алекса хотят сделать обыкновенным скучным семьянином. Для мальчика брак казался наказанием, при котором мужчину опутывают женские юбки – те самые развевающиеся ткани, которые носили его мать и старшая сестра. Он считал возмутительным то, что дядя будет вынужден отказаться от «Арктура», от великолепной жизни на море ради каких-то унылых десяти тысяч акров земли в Гэмпшире и дохода в сотню тысяч фунтов в год.

Гриф мечтал предложить свои услуги в качестве капитана «Арктура», если его дядя не поддастся на дьявольский соблазн стать маркизом Ашлендом. С этой целью он приставал с различными вопросами и просьбами ко второму помощнику капитана. Другой на месте помощника, наверное, выкинул бы его за борт, однако Грейди и тогда был весьма терпелив. Он даже позволял Грифу, несмотря на протесты матери, забираться на самый верх фок-мачты. Во время одного из таких подъемов мальчик одним из первых заметил дым горящего корабля.

Это единственное, что хорошо запомнил Гриф в тот день. Стоя рядом с Грейди и стараясь удержаться на ногах при сильной качке корабля, он чувствовал себя на седьмом небе. Дул свежий ветер, морс сверкало синевой. С северной стороны вслед за «Арктуром» шел военный корабль с двадцатью пушками под командованием капитана Натаниела Элиота.

Ненависть, которая охватила Грифа при мысли об Элиоте, была настолько давней, что ей следовало бы уже остыть, однако по прошествии многих лет она не ослабевала. Это Элиот погубил семью Грифа, позволив пиратам захватить их корабль. Элиот оставался в стороне со своими пушками, выжидая, пока пираты не перебьют всех, и именно Элиот владел сейчас Ашлендом.

Капитан Элиот породнился с Меридонами, женившись на племяннице старого маркиза, однако за неделю до того, как семья покинула Калькутту, родственники Грейс и Натаниел были для Грифа всего лишь безликими именами. Кузина Грейс умерла в Англии, когда Гриф был еще совсем ребенком, и ее овдовевший муж, находясь на службе в военно-морском флоте, исчез из поля его зрения. У Натаниела был сын Стивен – близкий Грифону по возрасту нарушитель спокойствия, который жил в Ашленде, в то время как его отец находился в море. Гриф знал об этом, потому что маркиза в своих письмах постоянно жаловалась на проделки внучатого племянника, а мать Грифа называла его «несчастным ребенком» и считала примером того, что происходит с мальчиками, когда они лишены материнской заботы.

Незадолго до того, как они отправились в Англию, капитан Элиот прибыл в Калькутту на военном корабле и, конечно, нанес визит семье покойной жены. Гриф очень хотел познакомиться с ним, готовясь признать его в качестве еще одного героя, но Элиот оказался нисколько не похож на любимого Грифом дядю Алекса. Гриф сразу заметил разницу между ними: капитан Элиот был человеком чопорным, молчаливым, не склонным шутить и уделять внимание надоедливому двенадцатилетнему мальчишке, который задавал слишком много вопросов.

Мать Грифа сочла большой удачей то, что отплытие корабля капитана Элиота совпало с отплытием «Арктура», хотя отец и дядя Грифа посмеивались над слухами, будто бы пираты Китайского моря замечены у восточных берегов Цейлона. Гриф, конечно, тоже посмеивался, беря пример с дяди, и считал излишним эскорт в виде военного корабля королевского флота. По своей наивности он думал, что сражение с пиратами в одиночку будет выглядеть более героическим.

В то время «Арктур» был совсем новым кораблем – одним из первых среди британских чайных клиперов, – являясь красивой игрушкой аристократов, построенной с целью состязания с быстроходными американскими кораблями на пути из Шанхая в Ливерпуль. Самым забавным в судьбе «Арктура» было то, что за все время своего существования он ни разу не перевозил контейнеры с чаем. Этот рейс он также совершал пустым, поэтому шел легко и быстро, имея на борту только пассажиров.

Пираты ни за что не поймали бы их, если бы не устроили трюк с горящим кораблем. Для тех, кто находился на «Арктуре», искусно имитированный пожар выглядел весьма достоверным и ужасным. Когда первые «выжившие» оказались на борту, только Грейди и дядя Алекс догадались, что представляла собой эта смесь рас и языков в грязной ковбойской одежде; команда же и пассажиры «Арктура» приняли их, ничего не подозревая, и таким образом обрекли себя насмерть.

Воспоминание о последовавшей резне походило на беспорядочный калейдоскоп страшных видений, которые Гриф никогда не сможет забыть: пронзительный крик сестер, кровь отца, дико расширенные глаза человека, который нанес Грифу удар дубиной по голове. Мальчик остался в живых только потому, что нападавшие в спешке бросили его умирать среди остальных. Он не мог помнить это, однако, очнувшись и почувствовав боль, понял, что произошло. Впоследствии эти ужасные сцены не раз являлись ему в ночных кошмарах.

Как удалось уцелеть Грейди, Гриф не знал и никогда не спрашивал его об этом; когда к Грифу вернулось сознание, помощник капитана держался за раненое плечо и стонал. Семья Грифа и вся команда уже были похоронены в море, палубы очищены от крови, а дядя Алекс находился при смерти. Однако он еще смог написать завещание, согласно которому все его имущество переходило к Грифону Артуру Меридону, последнему прямому наследнику Ашленда. Гриф до сих пор хранил этот трогательный, испещренный каракулями документ в сейфе, как и кольцо с печаткой дяди Алекса и подлинное название корабля, который также был передан ему. Однако все это хранилось лишь как напоминание о минувших страшных событиях. Ни для одного суда эти документы не имели законной силы, а если бы даже и имели, Гриф ничем не мог удостоверить свою личность. Корабль и золотое кольцо с изумрудным крестом Ашленда могли быть идентифицированы, но не мальчик, ставший мужчиной. Только Грейди и сам Гриф могли на словах подтвердить подлинность документов и личность Грифона Артура Мсридона, но их показания не имели никакой юридической силы.