По зову сердца - Мишель Энн Янг

Неудивительно, что викарий так волновался из-за того, чтобы кто-нибудь навестил сегодня эту семью.

— А нового лорда мы и в глаза не видали с тех пор, как он вернулся, — сказала миссис Дрейбет.

Его вообще никто не видел. Со времени ее встречи с лордом Уонстедом в лесу три недели назад никто в деревне не видел его сиятельство. Даже в церкви. Он словно сквозь землю провалился. Поговаривали, будто он сторонится людей. Кое-кто говорил, будто он отшельник. Как он посмел бросить своих людей на произвол судьбы? Особенно такого крошечного ребенка? Люсинда прикусила язык. Если она будет бранить владельца поместья, это лишь огорчит болезненную миссис Дрейбет.

— У вас правда есть хлеб и сыр? — спросил мальчик, уставившись на корзинку Люсинды.

Люсинда поставила корзинку на дощатый стол у стены.

— Есть, и еще кое-что для малыша. Надеюсь, вы не возражаете, миссис Дрейбет? Мисс Кротчет сшила ночную рубашечку, здесь также есть куски фланели на пеленки и вязаное одеяльце от Энни Даннкнг. Хлеб испекли только сегодня утром. Викарий прислал круг сыра, а миссис Педдл — флягу крепкого портера. Это для вас, миссис Дрейбет, чтобы вы подкрепились.

Женщина глазам своим не верила.

— Подумать только. Это все викарий. Он очень добрый, я всегда говорила об этом моему Дику. — Миссис Дрейбет склонила голову набок. — Жена ему нужна, вот что. Негоже викарию жить одному.

Все разделяли мнение миссис Дрейбет, в том числе миссис Доусон, жена сквайра. Люсинда игнорировала намеки и продолжала носить полу траур как вид самозащиты.

Она перевела взгляд с дымящего очага на мальчика, который с жадностью смотрел на хлеб и сыр.

— У вас есть, что подбросить в огонь? Здесь холодновато для малыша.

— Есть немного дров у задней двери, — сказала миссис Дрейбет. — Но это наш запас на зиму. Мне не следовало разводить огонь, но малыш совсем замерз, бедненький.

Воистину бедненький.

— Пришлите вашего мальчика в Брайарз завтра утром, — сказала Люсинда. — У меня есть для него кое-какая работа, взамен он получит немного дров и ведерко угля. А пока что, молодой человек, подкиньте дров в огонь.

Бросив тоскливый взгляд на хлеб и сыр, лежавшие на столе, мальчик стукнул себя по лбу костяшками пальцев и бросился вон из комнаты.

Господи, к завтрашнему дню ей придется придумать какие-то поручения для него. Она посмотрела на темный влажный след, вьющийся по каменной стене. Или лорду Уонстеду придется найти какую-то работу для отца мальчика. Это интересная мысль.

— Всего хорошего, миссис Дрейбет, — сказала Люсинда. — Не забудьте, пожалуйста, прислать ко мне завтра вашего сына. Пойдем, София. Нам нужно зайти еще в один дом.

Она вышла, быстро закрыв за собой дверь, чтобы в дом не проник холод. Теперь они пойдут к лорду, бросившему своих людей на произвол судьбы. Она представила себе младенца с посиневшими губами, и кровь забурлила у нее в жилах.

Когда они добрались до Грейнджа, морось прекратилась, но настроение у Люсинды было таким же черным, как тучи, убегавшие за горизонт.

На конюшенном дворе они встретили Альберта.

— Добрый день, миссис Грэм, мисс София. Как поживаете?

— Добрый день, Альберт. У нас все в порядке, благодарю вас. Дома ли его сиятельство?

— Час назад вернулся из Мейдстона в очень плохом настроении.

Люсинда поморщилась. Не отложить ли свой визит на какой-нибудь другой день, когда его сиятельство будет в хорошем расположении духа? «Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня», — вспомнила она слова матери.

— Я рада, что он дома.

— А он почти всегда дома. Хотите, я присмотрю за маленькой леди, пока вы будете у его сиятельства? Отведу ее посмотреть лошадок?

София, уставшая от затянувшейся прогулки, запрыгала от радости:

— Лошадки.

У Люсинды не хватило духу отказать ей. Кроме того, с его сиятельством будет легче разговаривать, если не придется одновременно присматривать за этой озорницей.

— Ну, если она вам не помешает…

София ухватилась за грубую руку, протянутую ей.

— А больше тут и делать нечего, миссис Грэм, кроме как смотреть, есть ли сено в кормушке, пока не прибудут хозяйские лошади.

Можно не сомневаться — эти лошади будут содержаться лучше, чем люди, которые живут на его земле. При мысли об этом спина у нее стала несгибаемой, и она устремилась к парадной двери, утыканной железными гвоздями. Подняв круглый дверной молоток, Люсинда дважды постучала.

Прошло некоторое время, после чего дверь распахнулась, и появился пожилой дворецкий.

— Миссис Грэм, — проговорил он.

В Блендоне все всех знали.

— Мистер Джевенс, — сказала она, — я пришла поговорить с лордом Уонстедом.

— Его сиятельства нет дома, — сказал дворецкий не очень убедительно.

— Вздор. Альберт сообщил мне, что он вернулся час назад.

Дворецкий покраснел.

— Я хочу сказать, миссис Грэм, что его нет дома для посетителей.

— А он когда-нибудь бывает дома, Джевенс?

— Нет, миссис Грэм. Никогда.

— Тогда давайте считать, что это деловой визит, хорошо?

Люсинда вошла в холл, проскочив мимо дворецкого, который потрусил следом за ней. Теперь он может смело сказать, что Люсинда ворвалась в дом.

— Где он?

— У себя в кабинете.

Джевенс кивнул на дубовую дверь, ведущую из помещение, которое некогда было огромным средневековым залом. Каменный очаг в одном его конце был настолько велик, что в нем можно было стоять во весь рост. Подножие великолепной лестницы, украшенной почерневшей от времени резьбой, охранял доспех времен Кромвеля, огромный железный канделябр свисал с консольной балки. Великолепно, открыто для сквозняков и… необыкновенно мрачно. Люсинда посмотрела в зеркало, но не увидела своего отражения — зеркало было покрыто толстым слоем пыли.

Люсинда подошла к двери и остановилась, чтобы оправить платье. Последний раз она оправляла юбки перед дверью, когда Денби сделал ей последний выговор из-за угля. Это воспоминание походило на пощечину. В те дни Люсинда нервничала, боялась сказать что-то не то. Потом она взяла свою жизнь в собственные руки. Предстоящий разговор мог оказаться неприятным, но страха она не испытывала, только колени слегка дрожали, а сердце гулко билось.

Люсинда постучала в дверь.

— Войдите. — Голос у лорда был глубокий, приятный, звучный и очень мужской.

Люсинда вошла.

Ставни были открыты, но в комнате царил полумрак. Лорд сидел за письменным столом, склонившись над бумагами, и писал.

Люсинда закрыла дверь.