Синдром выгорания любви - Людмила Феррис

Разве можно устоять перед таким искушением и соблазном — роскошью текста, который каждой своей строкой нежно говорит о любви, берет вас за руки и ведет туда, откуда вам никогда не вернуться? Вы знаете это и все равно идете на его зов!

«Моя королева, я просто не могу получить вас, я действительно хочу быть рядом с вами. У меня проблемы сдачи мои мысли в слова, так что вам придется пройти со мной через это. Я продолжаю думать о будущем, о жизни, и то, что я хочу от него. Я продолжаю думать о нас. Я продолжаю думать об этих вещах, и я понимаю, что они идут рука об руку. Я хочу, чтобы стареть с вами. Я хочу пройти через новые дома, выбирая тот, который будет только право для нас. Я хочу видеть вас ходить вокруг нашего дома в большой футболку с ваши волосы вниз и поймать меня глядя на как великолепный Вы находитесь. Я хочу вас забирают крышки от меня ночью, и тогда я должен получить еще ближе, если это возможно, для вас, чтобы сохранить тепло. Я хочу захватят ваше дыхание каждый раз, когда я говорю «Привет», потому что вы знаете, это идет от сердца. Я хочу любить тебя и быть с вами, по крайней мере навсегда или немного дольше, чем навсегда. Как прошел день? Люблю тебя всегда».

Надежде казалось, что компьютер буквально кипит от их переписки. Она влюбилась, она потеряла голову и ничего не могла с этим поделать! Единственным лекарством от нахлынувшего чувства были письма, которые он писал каждый день. Она отвечала, он снова писал, и эта невидимая связь становилась все крепче и крепче. Все было, как в песне — «она влюбилась в него без памяти, оставив разум взаперти». Собственно, взаперти долго была она сама, ее душа. Ее жизнь очень долго зависела от больной мамы, надоедливой тетки, различных обстоятельств, которые не давали возможности побыть просто женщиной. А здесь она сразу возведена в королевы. Какая женщина, скажите, откажется быть королевой хотя бы на час, хотя бы на миг? События, которые могли развернуться после подслушанного ею разговора в приемной главреда, запросто могли свергнуть ее с королевского пьедестала. А какая женщина захочет вернуться в служанки? Вечерами, засыпая, Надя мечтала, как они встретятся. У нее не было реальной картинки, прилетит ли он к ней в Сибирь из Лондона или ей надо будет лететь к берегам Темзы? Она мечтала о встрече, он и она — все остальные детали не имели значения.

«Мед моя королева, Когда я прочитал ваш Email я думаю о тебе, мое сердце разбивается на куски и просто быстрый «Привет» от вас приносит осколки обратно. Пожалуйста всегда достаточно отдыхать и пить достаточно воды? Мед, расстояние значит так мало когда кто-то значит так много. И вы так много значат для меня! Как мы становимся старше вместе, как мы по-прежнему изменять с возрастом, есть одна вещь, которая никогда не изменится. Я будут всегда держать падение в любви с вами мой возлюбленный! Если я имел пенни за каждый раз, я думал о тебе, я бы до сих пор скучаю по тебе, но по крайней мере я бы достаточно богаты, чтобы прийти и посмотреть, вы мед в вашей стране, Ангел. Я никогда не буду любить никому, как я тебя люблю, и я молюсь, чтобы Бог открывает ваши духовные глаза, чтобы знать, что я никогда не сделать обещание, что я не намерен сохранить. Любовь не имеет смысла, это просто глубокой преданности кому-то внутри себя. Мед, приходите и быть моим маяком. Я буду, что вы хотите меня быть. Я дам вам все моя любовь всей моей жизни. Скучаю по тебе так… так… так… много меда. Жду ваших сообщений. Ваш человек».

Разве можно все это было отдать на растерзание даже пусть очень талантливой журналистке Юлии Сорневой?

— Все говорят, что ты меня искала! — Надя не заметила, как к ее столу подошла ответсек Мила Сергеевна. — А я к зубному ходила. Поисточила зубы на работе, — она сама засмеялась над своей шуткой. — Вот тебе работку еще подкину, гороскоп вычитать. У меня, между прочим, одни бонусы на следующей неделе — удача и в любви, и в деньгах. Не зря зубы лечила, — она опять засмеялась. — Надежда, ты что такая смурная? Обидел кто? Опять Трофимов очередной шедевр наваял с тридцатью тремя ошибками?

— Да что вы творческого человека оскорбляете, — закричал из соседней комнаты Тимофеев. — Ну, не Пушкин я, не Пушкин, но тоже парень неплохой.

— Что случилось, Надя? Ты какая-то не такая сегодня. Зачем-то Юлька в отпуск уходит, вроде и не собиралась.

— Как в отпуск? А материал про дом престарелых?

— Так она сдала, скинула, говорит, на редакционную почту интервью с Антониной Котенковой. Главред уже смотрел, добро дал.

Надя подумала, что все это было странно. Ее тревога усилилась и была не беспредметной, когда человек не может соотнести возникающие у него переживания с конкретными объектами. Она точно знала, чего боится.

28 лет назад

Прасковья болела редко, да что редко, практически никогда. Разве если болел сын Никитка, да и то в маленьком возрасте. В этот день, когда к ней подстригаться приходил Александр Гулько и не обратил на нее ни малейшего внимания как на женщину, а приударил за Райкой, она слегла. Муж хлопотал как мог вокруг нее и удивлялся:

— Что же это, Пашечка, с тобой случилось? Что болит?

— Мне отлежаться надо, голова болит, — нехотя сказала она.

«Больная голова» — это была, конечно, известная женская отмазка, обычно Прасковья ими не пользовалась — зачем придумывать и врать, когда в этом нет необходимости? Сегодня муж раздражал ее как никогда, ей не хотелось его видеть, и кроме того, ей действительно было плохо. У женщины было ощущение, что болит все тело, как будто из него уходили жизненные силы.

— Раз голова болит, оно, конечно, лежи, Паша, я сам себе ужин приготовлю. — Муж лукавил: стоит открыть холодильник, как ему на глаза попадется несколько вариантов ужина, но Прасковье даже не хотелось открывать рот, чтобы уличить его в лукавстве.

«Как же так произошло?» — спрашивала она себя. Столько лет прожила с мужем спокойно, мирно, считала, что у нее хорошая семья. Романтических сказок не было, но все было ровно, предсказуемо, и вдруг увидела какого-то негодяя и все пошло прахом. В том, что Гулько — негодяй, сомнений у нее сейчас не было. То, что он мило поболтал с ней, проявлял вежливость, она приняла за мужской интерес и была уверена, что завоюет его расположение. Тот факт, что мужчина женат, Прасковьей совершенно не учитывался и не смущал ее.

«Насильно мил не будешь, — сделала вывод она. — Надо было сегодня не плясать вокруг кресла при стрижке, а намазать его кремом для депиляции». Различные варианты коварных планов мести мелькали в ее сознании, и для нее это был способ самозащиты. Она не испытывала мук совести. Так иногда бывает, когда человек ослеплен внезапной любовью, ищет выход и находит, как ему кажется, надежную дорогу, которая на самом деле является скользкой и опасной. Она ненавидела и любила его одновременно, такой коктейль эмоций в «одном флаконе», так тоже бывает.

Когда Прасковья Петровна появилась на работе, она была спокойна и уверенна, как капитан корабля, переживший смертельную бурю и сохраняющий самообладание. Она сказала себе, что больше не будет копаться в том, что произошло, и тревожиться о том, что еще не случилось.