Сезон охоты на ментов - Сергей Зверев

Жесткий стальной голос Ондатра доказывал, что выбор у Геннадия невелик.

– И что ты хочешь? – устало спросил следователь. Ему сейчас было все равно, что от него потребуют, лишь бы поскорее уйти отсюда, стряхнуть с себя этот кошмар…

– Браток наш у тебя в СИЗО сидит. Дело дрянь – мента завалил… Отпусти его.

– Как?

– Твои дела… Я не тороплю. Прикинь, как лучше это сделать, но требование – огради его от любых контактов и сам под него не копай. У меня везде свои люди, я сразу узнаю… За неделю управься, и деньги твои. И папика спасешь…

В холл вошел Гордей.

– Ну, че, узнал? – громко спросил Ондатр.

– Это люди Пантелея работали.

– Понял, кто тебя опустил?.. Пантелей. Да, у него сегодня юбилей. Ладно, иди и думай…

Геннадий поднялся, Гордей всунул ему в руку диск с записью отцовского соития с Зией.

– Гордей, заедь к Пантелею в ресторан, передай от меня букет роз, – велел Ондатр.

«Мерседес» мчался в ночи. Геннадий сидел на заднем сиденье, все еще находясь в состоянии отупения от увиденного и услышанного – отец влез в дерьмо по самые уши, преступники требуют выпустить своего подельника, предлагают деньги…

– Сейчас, начальник, я цветы передам и домой тебя завезу, – обернулся к нему с переднего сиденья Гордей. «Мерседес» встал у сверкающего неоновой рекламой ресторана. Вокруг было тесно от дорогих иномарок, среди которых Геннадий увидел «семерку» Самсонова. Так вот, кто «заказал» его Пантелею! Урод!

– Я здесь выйду, – сказал он и вышел из машины.

Чувствуя, как его переполняет злость, он подошел к машине поэта – сейчас, падаль, ублажает братву в ресторане своими стишатами. И этот слизняк мог стать его зятем! Сука! Он пинком сшиб боковое зеркало, потом поднял с асфальта огромный булыжник и обрушил на окно дверцы – стекло лопнуло.

Не зная, как выплеснуть из себя злость, трясясь в истерике, Геннадий несколько раз ударил кулаком в мягкий металл дверцы – на вмятинах отпечаталась кровь из разбитых костяшек пальцев. Боль в руке прояснила сознание – теперь он знал, как поведет себя дальше. Не на того напали, скоты, чтобы диктовать ему условия. Ах, скоты, скоты, старика подставили… Хрен вы отнюхаете, а не своего братка освободите!

И тут он снова вспомнил о расправе уже над ним самим. Ведь это немыслимо, что с ним совершили подонки. А приказ им дал их хозяин, признанный авторитетный предприниматель города, с прозвищем Пантелей. Этот самый Пантелей держал своих «подконтрольных» в ежовых рукавицах, давил так, что пикнуть никто не смел. Его отморозки были самыми отмороженными и продемонстрировали это Геннадию во всех подробностях! Другие бы просто избили, а они, презрев все понятия, совершили форменный беспредел.

В управлении ходили слухи, в виде догадок, что группировка Пантелея причастна ко многим загадочным исчезновениям людей, ко многим странным, непонятным смертям. Но явных улик не было. И даже если бы кого-то из людишек Пантелея органы прихватили, сам авторитет оставался чист перед законом.

«Перед законом – да, – думал Геннадий, – но не перед людьми. Однажды все зло, которое причинил Пантелей, пусть чужими руками, но своей волей, вернется к нему беспощадным бумерангом».

В это он искренне верил. Всем достанется. А пока он закончит с Мамонтом!

Поймав такси, Геннадий велел ехать по адресу Самсонова. Тот сидел в ресторане, но лично он был не нужен – противно еще раз лицезреть это свиное рыло.

– У тебя есть баллончик с эмалью? – спросил у водилы.

– Зачем тебе?

– Купить хочу.

– Купи.

Выйдя у дома Самсонова, Геннадий нашел глазами темные окна его квартиры, сориентировался, чтобы написанное им на стене противоположного дома было сразу видно, нажал на пульверизатор баллончика и большими буквами начертал: «Самсонов – фуфел».

Мстительно посмотрев на надпись, Геннадий еще раз обернулся к дому, в котором проживал Мамонт. Да, подонку будет отлично видно написанное.

Руки задрожали от нервного напряжения, захотелось разрыдаться от полного бессилия перед опутавшими его проблемами: беременная Машка, младшая дочка-гот, идиот Самсонов, старый дурак отец и злой, все продумавший Ондатр… А он – как кур в ощипе!

Был бы сейчас Самсонов рядом, Геннадий снова избил бы этого подонка. Надо же, что удумал, мразь, – нажаловался ворам, чтобы его, заслуженного следователя Геннадия Егорова, опустили ниже плинтуса! Хорошо, что эту расправу не додумались запечатлеть на видео мобильного телефона и выложить в Интернет. Тогда бы все, конец карьере – не отмылся бы. Никто в управлении лишний раз руки бы не подал, а за спиной шушукались бы о его позоре. Начальство же тихонько, без лишних разговоров, вывело бы за штат. Адью, Геннадий Егоров, ступай в «гражданский мир», ищи себе лучшей жизни!

Подумав об этом, Геннадий завелся еще сильнее – тварь Самсонов зря с ним так обошелся! Геннадий его порвет. Плевать на Машкину любовь к подонку, тем более Самсонов эту любовь растоптал своими толстыми ступнями.

Геннадий начал чертить по стенам белые полосы вылетающей из баллончика эмалью.

– Э, братан, ты скоро? – вдруг окликнул его водитель такси.

– Что? – удивленно посмотрел на него Геннадий.

– Мы едем или ты остаешься рисовать?

– Если останусь, деньги за проезд не возьмешь? – вроде пошутил Геннадий.

Но таксист юмора не оценил. Он немедленно вытащил из-под своего сиденья монтировку и погрозил ею.

– Видел орудие?

– Понял. Я просто спросил.

– Я смотрю, ты не пьяный, а ведешь себя, как… Э, ты что, обкуренный?

– Все! – Геннадий «сдался» и вернулся к ожидавшей его машине. – Едем дальше.

– Другое дело, – тут же успокоился таксист.

Сидя в салоне, Геннадий не мог отогнать от себя мыслей о расправе над ним в парке, об ошеломляющих подробностях, связанных с отцом, о требованиях Ондатра. Как же отец так облажался и позволил себя втянуть в столь скверный расклад?

И тут же, оправдывая совсем сдавшего в последнее время отца, Геннадий с отчаянием подумал, что в воровскую ловушку, расставленную так искусно, попал бы любой. Сам тоже сел на их крючок. Ох, как все плохо! Но он обязательно справится!

Приехав домой, Геннадий позвонил отцу.

– Ты как, в порядке?

– Отлично, Геша. Работаю.

– Ну, бывай. Я завтра позвоню.

Остаток ночи он просидел на кухне, мучительно размышляя и запивая невеселые мысли крепчайшим чаем.

А утром, когда рассвело, увидел из окна надпись, на стене стоящей рядом гостиницы: «Егоров – позорный фуфел!»

«Ага, позорный… Ладно, посмотрим».

По дороге на работу Геннадий завернул во двор, где жил Самсонов, и остатками эмали в баллончике дописал слово «позорный». Получилось: «Самсонов – фуфел позорный!» После чего поспешил в управление. А все соседи и жители округи теперь знали, что поэт Самсонов и следователь Егоров – позорные фуфелы…