Изменники Рима - Саймон Скэрроу

которые рисковали своей жизнью ради Рима и своих товарищей. Именно последнее значило для него больше всего. Солдаты заботились друг о друге. Это были самые священные узы из всех. Лучше, если Фламиний будет взят на службу к Катону, чем если он будет работать до смерти на полях или в шахтах. Луций был слишком молод, чтобы все это понимать.

— Мне нужен кто-то, кто заменит Петронеллу теперь, когда она выходит замуж за Макрона.

— Она оставляет нас? — с тревогой спросил Луций.

— Нет, — заверил его Катон. — Но нам понадобится кто-то, кто позаботится о тебе и научит тебя тренироваться и сражаться. Старый солдат — лучший человек для этой работы.

— А что насчет дяди Макрона? Он же тоже старый.

Катон рассмеялся. — Я бы не стал это говорить ему в лицо, будь я на твоем месте.

— Это заставит его сердиться, отец?

— Ты даже и представить себе не можешь как…

Катон шагал следом за узкой телегой с мулом и проследовал за ней через толпу, пока они не достигли арочного входа в «Чашу Креза». Искусно нарисованное изображение улыбающегося человека, поднимающего огромную золотую чашу, украшало стену у арки. В дальней стороне был большой двор, заполненный столами и скамейками. Слуги суетились взад и вперед с кувшинами с вином и гроздьями дешевых чашек или подносами с тушеным мясом и буханками хлеба.

Большинство первых клиентов уже позавтракали, и за столиками было много места. Катон снял Луция с плеч и, понимающе улыбаясь, оглянулся, увидев знакомую фигуру, сидящую в самом дальнем от входа углу. На его столе рядом с большим кувшином с вином лежал аккуратно связанный узелок ткани. Катон увидел, что волосы мужчины были подстрижены и уложены так же аккуратно, как и у Луция, а утонченный вид дополняла только что выбритая челюсть. Рядом с ним, привязанная к ножке стола, сидела свинья, оглядывая людей во дворе со скучающим выражением на рыле.

— Давай присоединимся к дяде Макрону, ладно?

Пока они шли через двор, Макрон продолжал смотреть в свою чашку, с которой осторожно отпивал.

— Это новое домашнее животное, дядя Макрон?

Центурион вздрогнул и виновато поднял глаза и увидел, что мальчик указывает на свинью.

— Домашнее животное? — он взглянул на свинью, которая посмотрела на него и хрюкнула. — Э, нет. Не домашнее животное.

Луций вырвал руку из хватки отца и наклонился к свинье, похлопав ее между ушей. Свинья потерлась мордой о нижнюю сторону руки мальчика.

— Я ему нравлюсь!

— Это она, — сказал Макрон. — И я бы не стал с ней слишком дружить. Она не не останется с нами надолго.

— Ой, — разочарованно ответил Луций. — Разве мы не можем оставить ее?

— Думаю, это вопрос к Петронелле. В любом случае, что вы двое здесь делаете?

— Пришли на завтрак, — сказал Катон. Он взглянул на прилавок в задней части двора и жестом пригласил одну из служанок. — Сейчас мало надежды на то, что нам накроют дома. Не возражаешь, если мы присоединимся к тебе?

— Пожалуйста, вперед.

Катон присел на скамейку напротив Макрона, а Луций сел на краю и продолжал суетиться со свиньей.

Когда пришла служанка, Катон заказал хлеб, бараньи отбивные и немного разбавленного вина. Он указал на кувшин с вином Макрона. — Может еще один?

— Лучше не надо. Если она подумает, что я пьян, будет кровь.

Когда девушка поспешила обратно к стойке, Катон на мгновение взглянул на своего друга. — Есть сомнения?

Макрон нахмурился. — Нет. Никаких. Она женщина моей мечты. Просто… что ж, это большая перемена в моей жизни. Я не знаю, что и думать.

— Как бы то ни было, я думаю, что Петронелла идеально подходит для тебя. Ты счастливчик, друг мой.

— Я знаю.

Наступило короткое молчание, прежде чем Катон наклонился вперед на локтях и скрестил руки. — Так в чем проблема? Очевидно, что тебя что-то беспокоит.

Макрон вздохнул. — Ты видишь меня женатым человеком? Честно? Я солдат. Это все, что я когда-либо знал. Как будто я не могу вспомнить, кем был еще. А теперь я собираюсь провести свою последнюю кампанию, а затем бросить все, чтобы пойти и управлять той гостиницей в Лондиниуме. Это чертовски большая перемена в моей жизни, вот что это такое.

— С тобой все будет хорошо. Я уверен в этом. К тому же ты не можешь быть солдатом вечно. Лучше всего остановиться на пике, пока ты еще в хорошей форме и у тебя есть большая часть зубов… которых у тебя может и не стать, если ты будешь прятаться здесь, и не вернешься домой, чтобы помочь с приготовлениями.

— Я помогаю с подготовкой, тем что не слоняюсь под ногами, — улыбнулся Макрон. — Нет смысла предоставлять моей женщине еще одного человека, на которого можно орать.

Они вместе посмеялись, прежде чем служанка вернулась с подносом над головой, изо всех сил стараясь не быть ощупанной посетителями по пути. Она поставила его на стол, раскрыв содержимое деревянного блюда, заполненного жареными кусками баранины, и корзиной с маленькими буханками хлеба. Там был также кувшин с разбавленным вином и три чаши. Катон достал кошель и оплатил заказ, а так как это был праздничный день, он добавил денарий в качестве чаевых. Ее глаза расширились, и она пробормотала благодарность, прежде чем оглянуться и сунуть серебряную монету в маленький кошелек, висящий у нее на шее. Когда она поспешила прочь, Макрон прищелкнул языком.

— Щедро с твоей стороны… В последнее время ты был очень щедр к нам. Мы с Петронеллой недостаточно поблагодарили тебя за ссуду.

— Мне только в радость, — ответил Катон и понял, что он имел в виду именно это. У него не было стремления жить в бесполезной роскоши, и его принципам соответствовало использование его вновь обретенного богатства, чтобы время от времени помогать другим.

Он налил себе и Макрону полные чаши вина, затем налил маленько в чашу Луция, прежде чем передать ее своему сыну. — Убедись, что ты все выпил, — проинструктировал он. — Тогда тост. За центуриона Макрона, лучшего солдата римской армии и Петронеллу, лучшую жену, которую только может пожелать солдат. Желаю им долгой и счастливой жизни вместе!

Все трое подняли чаши и выпили. Затем они приступили к трапезе в том счастливом настроении, которое разделяют мужчины-заговорщики, когда знают, что вместо этого им следует заняться домашними делами. Когда еда была съедена и Луций использовал последний кусок хлеба, чтобы вытереть сок с тарелки, Катон откинулся на спинку кресла с довольным выражением лица.

— Думаю, пора идти. Прежде чем Петронелла пришлет кого-нибудь искать нас.

Они встали из-за стола, и Макрон отвязал свинью,