Еврейский музей Нью-Йорк - Антонина Крупнова

Данная форма короны отличается от тех, что были распространены в Восточной Европе. Она была принесена в дар Большой синагоге Родоса Михаэлем Хаимом Давидом Сориано.

Неизвестный мастер. Свадебный балдахин 1867–1868. Атлас, металлические нити. 163,2x134,6

Брак является одним из важнейших предписаний иудаизма. Свадебный балдахин, или хупа, используется в обряде бракосочетания. Это квадратное или прямоугольное полотно, которое закрепляется на четырех вертикальных столбах наподобие крыши и символизирует общий дом, в который во время торжества вместе входят жених и невеста.

Данный балдахин имеет посвятительную надпись: «Моей дочери Венециане ди Арье… 5628 [1867/1868] г.». Он происходит из Болгарии, на протяжении 500 лет (с конца XIV века по конец XIX века) находившейся под властью Османской империи, давшей приют большому количеству сефардских евреев, бежавших от испанской инквизиции.

В композиции этого восхитительного полотна ярко выражены черты турецкой декоративной традиции: заполненный одним крупным узором центр и свободное поле, украшенное небольшими орнаментами по краям, позволяющее проявиться основному цвету ткани, глубокий синий и вышивка драгоценными нитями.

Морис Майер (1860–1870) Футляр для Торы и навершия. Около 1870. Серебро: чеканка, гравирование, ковка, литье, позолота; дерево, ткань. 61x30,5x30,5

Поскольку Тора является главным текстом, а сам свиток — символически важным объектом для иудаизма, украшению свитков Торы отводится особое место в еврейском прикладном творчестве. Этот чрезвычайно богатый небольшой футляр, происходящий из Парижа, по всей видимости, имеет отношение к сефардской традиции. В ашкеназском мире было принято «одевать» Тору в тканый чехол-«меиль». Однако навершия осей, на которые надевается свиток (римоним), выполненные в виде башен, отсылают к европейской архитектурной традиции, что весьма характерно для ашкеназского декора.

Неизвестный мастер. Брачный договор (ктуба) 1885. Бумага, чернила, цветные пигменты. 102,6x59,1

Подписание брачного договора, дающего женщине право на материальную компенсацию в случае смерти мужа или развода с ним, является обязательным элементом свадебной церемонии.

Брачные договоры, происходящие с Ближнего Востока, чаще всего записаны на бумаге (а не на пергаменте) и несут черты сильного влияния исламской художественной традиции. В них нет человеческих фигур, декор по преимуществу состоит из геометрических и растительных мотивов. Мусульманское законодательство также требует подписания договора для совершения брака. Еврейские брачные договоры в Персии часто изготавливались по модели соответствующих исламских документов. Композиция данного (декорированная панель наверху и ряд горизонтальных рамок по всему полю листа) имеет сходство с оформлением листов в персидских книгах.

Неизвестный мастер. Подсвечники для субботних свечей XIX век. Медный сплав: литье. 22,9x15,9x9,5

Зажигание свечей перед наступлением субботы, то есть на закате пятницы, является одной из важнейших заповедей иудаизма, возложенных на женщину. Первоначально это действие имело и практический смысл — освещение дома. Символический же состоит в том, что свет свечи приносит в дом свет Торы, свет рая, в котором вместе находились Адам и Ева. Женщина зажигает свечи за себя, мужа и всех своих детей (пока они не могут сделать этого сами).

Подсвечники, выполненные в виде человеческих фигур, выделяются из ряда подобных изделий. Хотя Тора не говорит четко о недопустимости фигуративных изображений (запрет распространяется только на создание идолов для поклонения), тем не менее еврейская традиция с большой осторожностью относится к запечатлению человека, тем более в объемной скульптуре. Факт, что в виде фигур выполнены предметы, непосредственно связанные с заповедями иудаизма, свидетельствует о достаточной просвещенности заказчиков. С одной стороны, видимо, их будущие владельцы недостаточно строго относились к законодательным тонкостям веры, а с другой, вероятно, для них было очевидно, что эти «человечки» как ничто иное далеки от образа, которому можно поклоняться.

Неизвестный мастер. Ханукальный светильник. Около 1885. Олово: литье. 73x2,5x2,4

Известно, что в Германии и Восточной Европе ханукальные светильники, а также «дрейдлы» — крошечные «волчки» или юлы для детской игры — обычно изготавливали в домашних условиях, заливая расплавленный свинец или олово в специальные формы. Вероятно, таким способом мог быть исполнен и данный предмет. Однако он имеет интересное устройство. Во-первых, чаще всего отдельные подсвечники или лампадки соединялись в один ханукальный светильник. Во-вторых, остается только догадываться, с чем связан выбор такой необычной формы — каждая из лампад представляет собой крошечный стул. Тем не менее есть неоспоримое доказательство того, что перед зрителем именно ханукальный светильник: на каждом «стуле» записаны две буквы — «нун» и «хет», которые расшифровываются как «нерот ханука», то есть ханукальные огни. Местечко Столин, откуда происходит вещица (расположенное на территории нынешней Беларуси), известно как важный центр хасидизма.

Неизвестный мастер. Свадебное платье. Парадный костюм (кесва иль-кбира). Конец XIX века. Юбка: бархат, золотая тесьма; подкладка: хлопок; лиф: бархат, вышивка металлическими нитями, кожа; рукава: прозрачный шелк, парча

Перед зрителем — парадное платье из Марокко, состоящее из запахивающейся бархатной юбки («зелтита»), вышитой золотыми нитями и тесьмой, лифа и «гомбаза» (или жилета). Полупрозрачные съемные рукава («кмам») сделаны из шелка, вышитого золотом. Этот костюм был сшит для Масуды, невесты Давида Охайона из Марракеша, и передавался ее потомкам вплоть до XX века. По всей вероятности, такая модель платья («кесва иль-кбира») была принесена евреями Испании, бежавшими в Марокко от инквизиции в 1391 и во время изгнания с Иберийского полуострова в 1492. Оно, выполненное из дорогого темного бархата с золотой вышивкой, имеющиее отдельные рукава, напоминает средневековые испанские одежды.

Такой наряд надевали невесты по окончании предсвадебной церемонии «хенна», во время которой их тела украшали узорами хны; впоследствии его носили по праздникам. Облачение в платье сопровождалось декламацией и пением на испанском, а сама церемония распространилась именно в тех городах, где в свое время обосновались выходцы из этой страны.