Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь - Джордж Альфред Генти

– Может быть, она не может простить тебе того, что ты, спасая ее воспитанниц, бросил ее на произвол судьбы?

– Этого я не знаю, Маттео, но признаюсь, что ее поведение показалось мне тогда очень подозрительным.

– Уж не думаешь ли ты, что она желала, чтобы нападающим удалось похитить Марию?

– Я никакого права не имею этого утверждать, Маттео, и, конечно, никому об этом не сказал бы ни полслова, но мне сдается, что это было именно так. Мне уже приходило в голову, что у Руджиеро был какой-нибудь соучастник из дома Полани, потому что иначе откуда мог бы он узнать точное время, когда синьорины будут проезжать по Большому каналу.

– Да, все это очень странно, Фрэнсис, но мне как-то не верится, чтобы эта женщина была такой коварной. Она уже много лет у них в доме, и синьор Полани вполне доверяет ей!

– Это-то так, но Руджиеро мог ее подкупить.

– Ах да, вот еще что! Когда ты заговорил об этом, Фрэнсис, то знаешь что я вспомнил: недавно я вздумал подсмеяться над Марией насчет их криков о помощи и сказал: «Воображаю, что за шум вы подняли, когда принялись кричать втроем!» На это Мария ответила: «Как втроем! Мы только вдвоем с Джулией кричали что есть сил, а синьора Кастальди сидела спокойно и выказала такую храбрость, что не издала даже ни единого звука».

– Вот видишь! Я надеюсь, что, когда мне придется покинуть Венецию, ты будешь по возможности зорко следить за ней.

– Я не знаю только, как мне приступить к этому делу, – отвечал, смеясь, Маттео, – во всяком случае, я скажу своим двоюродным сестрам, что Кастальди нам очень не нравится, и посоветую, чтобы они не доверяли ей.

– Ну хорошо. А вот мы уже у нашего дома. Мы еще потолкуем с тобой об этом деле как-нибудь. Повторяю тебе, я убежден, что эта Кастальди – нехорошая женщина; и я надеюсь, что нам удастся доказать это. Завтра мы увидимся с тобой, а до этого нам необходимо решить, следует ли кому-нибудь говорить о наших подозрениях.

В эту ночь Фрэнсис долго не мог заснуть, все время обдумывая, как ему поступить насчет Кастальди. Наконец он решил, что на другой же день переговорит обо всем с синьором Полани, рискуя, что, высказав свои подозрения об особе, которая в течение многих лет пользовалась доверием в семействе, он может огорчить Полани. На другое утро Фрэнсис отправился к Полани.

– Ах, Фрэнсис, – встретил его Полани, – разве вы забыли, что сегодня мои дочери на целый день уехали из дому?

– Нет, синьор, я не забыл, но мне хотелось бы переговорить как раз наедине с вами об одном деле. Может быть, вы будете смеяться надо мной, но надеюсь, что вы не посетуете на мое вмешательство в ваши домашние дела, если я затрону один вопрос, близко вас касающийся? Я хочу говорить с вами о синьоре Кастальди, компаньонке ваших дочерей. Я знаю, что вы питаете к этой особе полное доверие, которое она в ваших глазах заслужила своими попечениями о них в течение уже нескольких лет, но я все-таки считаю своим долгом поделиться с вами моими наблюдениями и подозрениями насчет этой особы.

Затем Фрэнсис рассказал о всех известных ему фактах, а также и про то, что сообщил ему Маттео.

– Может быть, во всем том, что я вам сейчас передал, и нет ничего подозрительного, – закончил он свои объяснения, – но прошу вас верить, что, если я позволил себе выказать мои подозрения, то к этому побудило меня единственно мое участие к вашим дочерям.

– О, в этом я нисколько не сомневаюсь, – сказал Полани, – но мне кажется, что все это несколько преувеличено. Имейте в виду, что синьора Кастальди уже десять лет находится в моем доме и что ее воспитанием моих дочерей, а также и ее заботами о них я очень доволен. Конечно, и у нее найдутся недостатки, но совершенства на свете нет, и я отнюдь не сомневаюсь в ее верности и преданности нашему семейству. Разумеется, она была не совсем права, что позволила тогда моим дочерям оставаться у знакомых дольше обыкновенного, но сделала она это по доброте сердечной, видя, что молодые девушки так веселятся; а если она не кричала, когда на них напали, то это доказывает только, что не все женщины ведут себя одинаково в случаях опасности. Тем не менее, Фрэнсис, я от души благодарю вас за все, что вы мне передали, и хотя остаюсь при своем мнении, но все-таки приму к сведению то, что вы сказали.

Вечером, когда Фрэнсис в своей гондоле направлялся по обыкновению ко дворцу Полани, его нагнала гондола, в которой сидел Маттео. Поравнявшись с лодкой Фрэнсиса, Маттео быстрым прыжком вскочил в его гондолу. Он казался таким взволнованным, что Фрэнсис поспешил спросить его:

– Что с тобой, Маттео, что случилось?

– Ужасная беда, Фрэнсис, Мария и Джулия исчезли!

– Как исчезли! – повторил потрясенный этой новостью Фрэнсис.

– Отец их был сейчас у нас; он чуть с ума не сошел от горя и гнева. Ты знаешь ведь, что они уехали сегодня утром на целый день к Пизани.

– Знаю, знаю; ну и… Говори же скорее!..

– Ну вот, неизвестно почему, но Полани, против своего обыкновения, вздумал сам поехать за ними, чтобы привезти их домой, и когда приехал к Пизани, то ему сказали, что дочери его уже часа два тому назад уехали оттуда. Ты был прав, Фрэнсис, тут, конечно, замешана Кастальди! Она поехала с девушками утром к Пизани, оставила их там и должна была в шесть часов вечера приехать за ними в гондоле. Вместо этого она приехала за ними уже в три часа, сказав, что с их отцом случилось несчастье, что будто бы он упал со ступенек моста, сломал себе ногу и послал за дочерями.

Понятно, они поспешили уехать. Полани уже допросил слуг, которые помогали девушкам садиться в гондолу. Они сказали, что это была чья-то чужая гондола, очевидно, наемная, с наглухо закрытой каютой. Увидев чужую гондолу, девушки были очень удивлены, и Мария даже сказала:

– Да это вовсе не наша гондола!

Но Кастальди возразила на это:

– Нет, нет, не наша; обе наши гондолы были посланы за лекарем, а так как ваш отец хотел, чтобы я привезла вас скорее, то я наняла первую попавшуюся гондолу. Скорее, скорее садитесь, мои милые, отец с нетерпением ждет вас.

Они поспешили сесть, и гондола быстро исчезла из виду. Вот все, что мне известно; кроме того, я узнал, что все, что говорила Кастальди, оказалось ложью, что их отец вовсе и не думал посылать ее за ними и что девушки до сих пор не вернулись домой.

– Это ужасно, Маттео! – вскричал Фрэнсис, когда его друг окончил свой рассказ. – Что же теперь делать?

– Вот в этом-то весь вопрос, – отвечал Маттео, – что теперь делать? Отец моих кузин уже был в городском управлении, чтобы объявить о случившемся и просить помощи для поисков пропавших девушек. Он хочет, кроме того, вывесить объявления с обещанием выдать тысячу дукатов в награду лицу, которое доставит ему какие-либо сведения, могущие служить к обнаружению следов его дочерей; этого будет достаточно, чтобы заставить всех здешних гондольеров взяться за дело; невозможно предположить, чтобы никто не заметил закрытой гондолы, тем более что в это время года гондолы почти все без верхов. Досадно, что приходится сидеть сложа руки, когда хотелось бы сейчас же броситься на поиски.