Чакра Фролова - Всеволод Бенигсен

– Надо бы спросить, где мы, – тяжело дыша, сказал Фролов и тоже скинул свою сумку. В ней были личные вещи и запасы еды на всякий случай.

– У кого? – хмыкнул Никитин, доставая папиросы. – У него?

И он кивнул головой в сторону огромного хряка, лежавшего в луже возле колодца и с интересом наблюдавшего за приезжими. Заметив, что на него, наконец, обратили внимание, тот довольно хрюкнул и мотнул головой.

– Ни людей, ни блядей, – резюмировал Никитин, затягиваясь папиросой и озираясь.

Добавить что-то к этой лаконичной сентенции было трудно, хотя из обеих перечисленных категорий последние волновали Фролова сейчас меньше всего.

Через минуту на дороге показался явно подвыпивший мужик. Он двигался какими-то немыслимыми зигзагами, переставляя ноги, словно это были протезы, а он учился на них ходить. Из-за этого определить вектор движения было крайне сложно. Мужик как бы шел по направлению к киношникам, но в то же время петлял, словно отчаянно пытался избежать неминуемой встречи.

«Этого только не хватало», – чертыхнулся про себя Фролов.

Никитин словно прочитал его мысли.

– О! – обрадовался он нетрезвой походке мужика. – А здесь, оказывается, есть жизнь.

Он коротко свистнул прохожему, и тот замер, уставившись на гостей. Замер и хряк, видимо, решив, что свист обращался к нему.

– Слышь, товарищ! – крикнул Никитин. – Как деревня называется?

Мужик с шумным хрюканьем втянул носом и харкнул. Хряк в луже издал аналогичный звук, разве что плевать не стал. Казалось, между ними произошел короткий бессловесный диалог.

– Это уже можно снимать, – шепнул Никитин Фролову с каким-то неуместным восторгом.

– Если мы это снимем, нам снимут головы, – хмуро сострил Фролов.

Мужик тем временем, словно следуя навязанной ему кем-то траектории, подошел ближе.

– А вы кто? – спросил он, прищурившись – то ли от солнца, то ли демонстрируя свою подозрительность. Затем стал качаться и переступать ногами, как будто топтал невидимых жуков. Видимо, его вестибулярный аппарат работал с перебоями.

Фролов, как глава делегации, вышел слегка вперед.

– Мы ехали в колхоз «Ленинский» кино снимать. И, видимо, немного заблудились.

– Ишь ты, – протянул мужик и покосился на стоявшие на земле сумки. – А это че?

– Это, чтобы кино снимать, – ответил Никитин максимально доходчиво.

– Дела, – задумчиво покачал головой мужик, затем словно очнулся. – А кино – это как?

Никитин наклонился к уху Фролова и, не шевеля губами, пробормотал:

– Технический прогресс сюда, судя по всему, еще не дошел. Могут и поколотить. Или съесть. Как аборигены Кука.

– За что? – не поворачивая головы, краем рта негромко спросил Фролов.

– Решат, что мы диверсанты или еще кто. Известны прецеденты.

В этом вопросе Никитину вполне можно было доверять – у него был солидный опыт киноэкспедиций и общения с простым народом.

Мужик тем временем потерял интерес к технической стороне дела и неожиданно ответил на вопрос, заданный несколькими минутами раньше.

– Про колхоз ничего не могу сказать. А деревня Невидово называется.

– А как отсюда выбраться? – спросил Фролов.

– Не знаю, – пожал плечами мужик и задумался. Затем добавил с некоторой грустью: —Наверное, никак.

Хряк в луже приподнялся и мотнул головой, словно подтверждая эту печальную истину – мол, мы бы и сами рады, но никак. Казалось, еще немного и он печально разведет копытцами, как руками.

– Слушай, дядя, – потерял терпение Никитин. – Я все понимаю, но и ты пойми. Мы ж, блять, как Чук и Гек, второй час с этой хуйней шкандыбаемся, скоро хер надломится. Ты прямо скажи, переночевать тут можно где-нибудь или нет?

Фролов нервно забегал глазами, испугавшись, не переборщил ли Никитин с матом, тем более что не понял, при чем тут Чук и Гек. Он помнил только, что Чук и Гек ездили в тайгу к отцу, но относилось ли никитинское сравнение к этому рассказу или к какому-то другому, он не знал. Опасения Фролова, однако, не оправдались – похоже, оператор гораздо лучше разбирался в психологии простого народа – мат из его уст совершенно не оскорбил мужика. Более того, в мутном взгляде последнего мелькнуло что-то вроде уважения. Но только на короткое время. Затем он как будто обессилел, перестал топтаться на месте, уронил на грудь голову и ни с того ни с сего застонал. К чему относился этот стон, понять было сложно, но было ощущение, что вопрос о ночевке и его самого давно мучает.

Фролов с Никитиным вежливо переждали это мычание, надеясь, что за ним последует ответ. Но ответа не последовало.

– Пошли, – сказал Никитин, двинув Фролова локтем. – А то так целый день простоим.

– У Гаврилы можно, – неожиданно ответил мужик, продолжая глядеть себе под ноги. – Это там.

И махнул рукой куда-то влево.

Фролов с Никитиным отследили направление жеста и уперлись взглядом в зеленый дощатый забор.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил мужика Фролов и подмигнул Никитину – мол, бери сумку и пошли.

Они взвалили на себя свой скарб и двинулись к забору. Мужик остался стоять, словно озадаченный собственным ответом. Затем поднял взгляд и, не обнаружив перед собой киношников, двинулся своей петляющей походкой дальше.

Подойдя к забору, Фролов и Никитин приподнялись на цыпочки и заглянули во двор. Там стоял небольшой, но вполне ладный бревенчатый дом, к которому вела выложенная камнями дорожка. Во всем облике дома чувствовалась крепкая хозяйская рука. Окна были окаймлены резным деревом. Вдоль стен вился дикий плющ. Жаркое солнце бегало бликами по его стеблям, пытаясь нащупать брешь в этой зеленой броне, но плющ надежно хранил прохладу дома. На крыльце сидел загорелый мужчина в полосатых брюках и белой майке. Видимо, это и был Гаврила. Он смотрел куда-то вдаль и курил. На вид ему было лет сорок пять – пятьдесят, но точнее сказать было сложно – лицо почти наполовину скрывала густая борода, которая, как известно, только прибавляет возраст.

– День добрый! – крикнул Фролов через забор. – Переночевать пустите?

В ту же секунду раздался оглушительный разноголосый лай, и с внутренней стороны забора забарабанили собачьи лапы. Никитин матернулся и с перепугу едва не уронил свою ношу.

– Валет! Тузик! – прикрикнул на собак Гаврила, и те, тявкнув напоследок, отбежали: Валет сразу, а Тузик неохотно и продолжая вертеть головой, словно проверяя, не ошибся ли хозяин в своем приказе, а то, если что, он готов продолжить свою сторожевую миссию.

Последовала длинная задумчивая пауза, которую Фролов с Никитиным не знали, чем наполнить. Первым, как обычно, не выдержал Никитин.

– Я тут смотрю, дед, у вас воздух больно густой.