Три недели с леди Икс - Элоиза Джеймс

…Тогда его тоже напугал огромный особняк и странный, эксцентричный герцог, что возник ниоткуда, словно чертик из табакерки, разыскал на улицах его и еще пятерых своих отпрысков и объявил, что он их отец. После чего его светлость, едва ли не клюнув мальчишку своим крупным носом, объявил, что отныне его будут звать Тобиасом. Такого имени он отродясь не слышал, и оно до сих пор Торну не слишком нравилось…

Поскольку он оказался старшим из спасенных герцогом бастардов, на нем почти постоянно висли младшие, поэтому руки его сейчас легко вспомнили, что надо делать. Он погладил девочку по спинке, поудобнее устраивая ее на коленях, и, подняв глаза, увидел, как Иффли застыл с открытым ртом.

– Прочтешь ты мне наконец это чертово письмо, Иффли?

Послышался треск ломаемой сургучной печати, и Иффли прокашлялся.

– Но тут и в самом деле какая-то ошибка, сэр! – с облегчением воскликнул он. – Если не считать конверта, то письмо адресовано явно не вам!

Однако Торн уже ощущал то самое предчувствие, заставляющее его вовремя продать акции при встрече с чересчур жизнерадостным биржевым маклером или таким, чьи зубы чересчур явно блестели в свете канделябров…

– Оно адресовано Джуби, – упавшим голосом произнес Торн.

…Это было имя, которое он носил, будучи еще уличным мальчишкой. Так звали оборвыша, роющегося в отбросах на берегах протухшей Темзы. Джуби и мистер Тобиас Дотри, незаконнорожденный сын герцога Вилльерза, – одно и то же лицо. Или все-таки нет? И существует ли на самом деле Торн Дотри, необычайно богатый бастард, владеющий шестью фабриками, несколькими городскими особняками, а теперь и загородным имением?…

И вот сейчас этот странный человек с жалостью глядит на дитя, согревающееся в его объятиях. По-видимому, не стало еще одного из членов их детской банды… Когда-то их было восемь – «жаворонков сточных канав», маленьких беспризорников, что ишачили на Гриндела, алчного и жестокого ублюдка. Но Торна вовремя разыскал Вилльерз. Сына он увез в свое загородное имение, а прочих его товарищей пристроил в приличные семьи. А Гриндел отправился за решетку.

Но несмотря на все это, Филиберт умер в первый же год от заражения крови. Затем настала очередь Барти: во время драки он упал, ударился головой о булыжник, да так и не пришел в себя… Ратли не стало на следующий год. И вот их осталось пятеро, включая самого Джуби.

Между ними существовала нерасторжимая связь. Они вместе терпели жестокость Гриндела, вместе рисковали жизнью, ныряя в мутную Темзу, вместе голодали и мерзли… Но по-настоящему Торн сдружился лишь с Уиллом Саммерзом. Подобно Торну, Уилл был сыном благородного джентльмена, хотя его отец так и не признал незаконного отпрыска.

Когда они были еще мальчишками, волосы у Уилла были цвета пуха едва вылупившегося из яйца утенка, странного желтовато-золотистого цвета… Торн помнил, как пушились они на солнышке, когда ребята, продрогшие до костей, сохли на берегу Темзы, рассматривая выловленные со дна сокровища – серебряные ложки, человеческие зубы… Ценилось более всего то, что их хозяин, Гриндел, мог сбыть с рук. Среди них Уилл был самым упорным, и упорство это доходило порой до безумия: едва завидев серебристый отблеск в мутной воде, он тотчас нырял, какой бы ледяной она ни была…

Иффли вновь прокашлялся.

– В самом деле, письмо адресовано некоему Джуби и подписано «Уильям Саммерз». Почерк весьма неровен, к тому же письмо явно где-то подмокло. Вот как оно начинается: «Если ты читаешь эти строки, это значит, что меня…» – однако остаток фразы совершенно неразборчив. Потом идет что-то про ребенка… похоже, что ее матери нет в живых… потом что-то про Америку… – Он пристально вглядывался в расплывающиеся строчки. – Здесь, кажется, написано, что мать девочки умерла при родах…

После Торна Уилл был самым образованным из друзей – поступил на службу к королю, а затем стал военным. В связи с этим еще более странным казалось то, что его дочь столь худа и оборванна. И еще грязна… От нее странно пахло – так пахнет обычно старый прокуренный кисет.

– Как зовут девочку? – спросил Торн.

– Он ничего про это не пишет – упоминает лишь, что сестра его покойной жены проживает в Виргинии, в Америке. Ну хотя бы что-то… – Опомнившись, дворецкий умолк.

Торн мрачно ухмыльнулся:

– Девочка – круглая сирота, но она законнорожденная, за что мы непременно вознесем осанну небесам. Я присутствовал на их свадьбе, Иффли, в соборе Святого Андрея, и стоически вынес всю эту церемонию. Но меня интересует имя девочки, а не ее американской тетушки!

Худенькая спинка под его рукой выгнулась, словно девчушка, подобно птичке, попыталась сунуть голову под крыло. Она явно прислушивалась к разговору, хотя пока предпочитала помалкивать.

Дворецкий вновь прищурился, глядя на листок:

– Но здесь ничего не сказано про ее имя! Из того, что я вижу в письме, следует, что вы – ее опекун, и в вашей власти отослать ее в Америку к тете. Да, здесь что-то говорится о серебряном чайнике… или крышке от серебряного чайника. Сущая бессмыслица! Затем следует имя душеприказчика. Ничего не понимаю… Должен сознаться, тон письма весьма… далек от изысканности. Саммерз адресуется к Джуби, называя его «безумная башка». Правда, и о себе он отзывается не лучше: утверждает, что он сам «долбаный невежда»… Но и к этому Джуби он не более снисходителен. Вот, собственно, и все…

Торн кивнул:

– Пошли записку моему адвокату – пусть он разузнает, что произошло с Уиллом Саммерзом, военным из гарнизона, расквартированного в Меритоне. И позови сюда миссис Стеллу. – Он еще крепче обнял дочку Уилла и еле слышно шепнул ей на ушко: – Ну пожалуйста, скажи, как тебя зовут?

Вместо ответа девочка горько расплакалась. Вздохнув, Торн поднялся с софы, не выпуская девочку из объятий. Сопровождаемый Иффли, он подошел к двери, где стоял лакей.

– Скажи-ка, Фредерик, эту вот ценную бандероль, – он указал на девочку, – получил именно ты?

– Да, сэр.

– А доставили ли сундучок с ее вещами?

– Нет, сэр… к тому же возничий так стремительно уехал, что я даже не смог его рассмотреть.

Из дверей комнаты для прислуги стремительно выбежала миссис Стелла, за ее плечами развевались ленты чепца. Домоправительница Торна была женщиной основательной, и дело тут было не только в ее корпулентном телосложении.

– Ну-ка, кто это у нас такой? – спросила она. – Как я погляжу, эта малютка мечтает о теплой ванне!

Послышался очередной всхлип, и девочка яростно замотала белокурой головкой.

– А как насчет тарелки горячей вкуснейшей овсянки?

И вновь решительный отказ.

– Знаешь, я всегда считал ломоть ароматного кекса лучшим лекарством от невзгод, – объявил Торн.

Миссис Стелла страдальчески возвела глаза к небу:

– Ну… если вы так считаете, сэр… Что ж, пусть будет кекс.