Я тебе запрещаю - Лана Пиратова

Откидываюсь с нее и сажусь на кровати.

— Как так? Почему? Тебя разве не предупредили?

Мотает головой.

Ясно. Разберусь.

Встаю с кровати, чтобы идти в душ.

— Я не собираюсь надевать резинку, — говорю ей. — Так что тебе придется пить таблетки. Там на тумбочке телефон домработницы. Скажи, чтоб купила.

Пока решаю больше не трахать ее. Пусть начнет предохраняться.

Когда на следующий день домработница отчитывается мне, что все купила и передала, я опять насаживаю девчонку на член. В этот раз уже грубее, так, как нравится мне. Она уже привыкла и моя грубость не вызывает криков.

На третий день проживания Насти в моем доме ловлю себя на мысли, что ближе к концу рабочего дня все чаще смотрю на часы и, в конце концов, срываюсь и приезжаю домой раньше обычного. И опять трахаю ее. Почти сразу же, как захожу домой. Прямо у стены. Спустив брюки. Как какой-то прыщавый юнец.

Это становится похоже на сумасшествие. И меня это начинает беспокоить.

Поэтому решаю остановить это. Сейчас. Одним единственным способом.

Все мои отношения с мужчинами до встречи с Рустамом сводились к платонической любви с бывшим одноклассником Гришей. До секса у нас с ним так и не дошло, хотя он несколько раз пытался достать при мне свой вялый орган и пытаться засунуть мне его хотя бы в руку.

Глядя на него, я не понимала, как такое может нравиться. «Неужели у всех мужиков так?» — размышляла я. Оказалось, нет.

У Рустама член был большой, твердый, смуглый, как и он сам. Мне было страшно даже смотреть на него и каждый раз, когда он просовывал его в меня, я не верила, что он туда влезет. Но он влезал. И мне это нравилось.

Гриша пытался как-то «разогреть меня», как выражался он сам, просунув руку мне в джинсы в кинотеатре. Но, кроме дискомфорта и желания побыстрее убрать оттуда его руку, я ничего не испытала. Руки Рустама были другими. Они шлепали меня по попе, сжимали до боли грудь, выкручивали соски, но были очень нежными там.

На второй день моего пребывания в его доме Рустам, одеваясь на работу и стоя рядом с кроватью, глядя сверху вниз на меня, лежащую голой, потому что он запретил мне прикрываться в его присутствии, сказал, что мне надо съездить в магазин купить что-нибудь из одежды. Я ответила, что у меня все есть. На самом деле, у меня просто не было денег.

Застегивая запонки, он исподлобья посмотрел на меня и сказал, что в том магазине мне деньги не понадобятся.

Так и вышло. Консультант на мой вопрос, как платить, ответил, что все записано на счет Рустама Каримовича. Я не стала брать много вещей. Мне было неловко.

Вечером, придя с работы, Рустам позвал меня, едва закрыв за собой дверь. Я прибежала в трусиках, как он и велел. И он, схватив меня, развернул лицом к стене и взял прямо там, в коридоре. А потом в душе. И на кухне. И в последний раз уже на кровати. Выйдя из меня, он почти сразу же заснул, а я еще какое-то время просто смотрела на его суровое даже во сне лицо.

Может быть, такими и должны быть отношения?

По сути, он ведь не знал тогда, что я не собиралась спать с ним. В этом, наверное, нет его вины. Сейчас он ведет себя по-другому. Он засыпает, прижимая меня к себе. А еще будит ночью и дает заснуть только после того, как кончит в меня. Он целует меня так, что мне сразу же хочется закрыть глаза и улететь куда-нибудь. И только его руки, сжимающие меня до синяков, напоминают, что я здесь. В чужом доме.

Сегодня Рустам приходит с работы хмурый. Не приветствует меня. Даже не смотрит.

— Уйди в комнату, — говорит мрачно.

Слушаюсь и ухожу. Наверное, у него проблемы на работе.

Тихо сижу на кровати в ожидании. Я знаю, что он придет. Чувствую это.

Вдруг слышу шаги.

Рустам заходит. Опять не смотрит на меня. Снимает часы, запонки. Раздевается и идет в душ. И все это молча.

И меня это начинает пугать. Пока он в душе, я забираюсь под одеяло. И дрожу. Даже под ним. Такой Рустам опять наводит на меня страх.

Наконец, он выходит, обтираясь полотенцем. Кидает его на стул и впервые за вечер смотрит на меня. И я не могу прочитать этот его взгляд.

— Вылезай, — командует он. — Я же сказал, ждать меня голой. Ты забыла? Или опять за свое?

Злой тон еще больше заставляет меня дрожать. Я убираю одеяло.

— Раздвинь ноги, — он стоит перед кроватью и я вижу, как увеличивается его член. Он поднимается все выше и выше. Становится все больше и больше.

— Потрогай себя, — хрипит он, обхватывая член рукой и медленно водя по нему вверх-вниз.

Я не знаю, как «трогать себя». Просто веду пальцы вниз живота и касаюсь там. Но не чувствую ничего. Совсем ничего. А еще ужасно стыдно. И я отвожу взгляд.

— Смотри мне в глаза! — рычит Рустам. — Ну!

И я, как кролик перед удавом, покорно поднимаю взгляд.

Его глаза стали еще темнее и они блестят. Но сегодня этот блеск пугает меня.

Он шагает ко мне, наваливается и сразу же резко вводит в меня член. Он опять с трудом протискивается, больно трется о сухие стеночки. И я вскрикиваю.

Рустам молча, тяжело дыша и стиснув зубы, вбивается в меня. Я вижу, как ходят желваки на его сосредоточенном лице.

Я уже не чувствую боль. Только небольшой дискомфорт от трения. Чувствую, как лоно, все-таки, немного увлажняется, но смазки очень мало.

Рустам хрипит, ускоряется. Его толчки становятся жестче. И кончает, упав на меня полностью и придавив к кровати.

Отдышавшись, поднимается и говорит:

— Перевернись.

Я опять слушаюсь его. Потому что понимаю, что сейчас он не в том настроении, чтобы ему перечить.

— На колени.

Он хочет взять меня сзади. Хорошо. Так он уже делал. Ничего страшного. Успокаиваю я сама себя. И лишь когда он пальцем ведет по позвоночнику и проникает между ягодиц, я начинаю испытывать беспокойство. Он же не будет…

— Боишься? — ухмыляется он, раздвигая ягодицы и клады палец на сжавшееся от страха колечко.

Пытаюсь перевернуться, но его руки жестко обхватывают меня.

— Стоять. Сегодня будет тренировка. Готова?

Слышу звук открывающегося шкафчика. Потом что-то холодное касается моей попы и я вздрагиваю. Оборачиваюсь. У Рустама в руках какой-то розовый баллончик.

— Что это? — испуганно спрашиваю я.

— Лубрикант, — спокойно отвечает он.

Нажимает на что-то и я чувствую, как мне на попу что-то плюхается. Что-то холодное. Комната наполняется химическим клубничным ароматом.