Шкура неубитого мужа - Анна Михалева

— Тю… — протянул Бобров. — Да ты еще и упрямый к тому же! Ладно, подыхай, если хочешь. Пойдем хоть кофе выпьем.

Чашка кофе в ресторане «Метрополь» как-то незаметно превратилась в продолжительный обед. Александр был непреклонным в своем ожесточенном желании стать трезвенником, однако противостоять обильным яствам, заполонившим большой стол, он не смог.

«В конце концов, — решил молодой аристократ, — полное ограничение в еде — метод лечения любых болезней у моего доктора. Главное — исключить основное, в моем случае — алкоголь».

Когда подали десерт, у Сержа в кармане зазвонил телефон.

— Да? — удивился он чьему-то сообщению. — Так нужно ее навестить.

Закончив разговор, он озадаченно уставился на сотрапезника:

— Мне нужно отлучиться!

Молодой аристократ понимающе кивнул.

— Дождешься меня? Я ненадолго. А потом мотнем с тобой к одной чаровнице.

— Увольте, — осторожно отказал сэр Доудсен, с ужасом подозревая мецената в попытке отвезти его к одной из дорогих валютных девочек, о которых в ярких красках рассказывали все его лондонские знакомые, которые побывали в Москве.

— Почему? — благодушно удивился Серж. — Моя протеже. Тварь редкостная, но фактура… Пальчики оближешь.

Только что приехала. И пробудет недолго, пишет диск в Лос-Анджелесе. Так что лучше тебя сейчас ей представить: мало ли, потом, может, и не увидитесь.

— Но я не ищу знакомств…

Он не договорил. По округлившимся глазам приятеля он понял, что развивает тему явно не в ту сторону.

— Да ты чо! Думаешь, я тебя к ней в койку пихаю?! Вот придурок! Она любит хорошее общество, а ты его яркий представитель. Развеселишь девочку немного. А то она после одного неприятного приключения совсем сникла.

Говорит сквозь зубы, а мне ее задобрить нужно. У меня к ней дело, понятно? А ты мой выгодный фон. Сечешь?

Александр не многое понял, но на всякий случай согласно кивнул.

Бобров поспешно растворился в сумерках, однако не прошло и часа, как он вернулся, запыхавшийся и, как показалось сэру Доудсену, злой.

— Представь, проторчал в пробке. Тут езды-то пять минут. Можно и пешком дойти, но знаешь ведь, коль сел в машину, выйти трудно. А пока я маялся, до меня дошло.

Ну, какого черта тебя от культуры отрывать. Слушал ли ты когда-нибудь русскую эстраду?

— Нет, — честно признался молодой англичанин.

— Так у тебя появился шикарный шанс не только послушать, но и познакомиться с самой восхитительной ее персоной.

— Ты знаешь некоторых артисток? — догадался Александр, и в душе у него мелодичными переливами зазвонил колокольчик. В университетские годы у него был непродолжительный роман с одной весьма известной актрисой, о котором он до сих пор вспоминал с легкой грустью.

Стрела амура не успела глубоко ранить его сердце, поскольку актриса довольно быстро (а именно через неделю) уехала на съемки куда-то в Африку и там увлеклась не то продюсером, не то режиссером. Но легкая атмосфера актерского бытия на всю жизнь запомнилась молодому аристократу.

— Знаю ли я артисток?! — хохотнул Серж. — Да многих я до сих пор с руки кормлю! Я ж известный меценат!

И с одной я намереваюсь тебя познакомить.

— О! — вырвалось у потомка Доудсенов, и он посмотрел на своего покровителя с нескрываемым восхищением.

* * *

В антракте Маша решила исполнить назначенную ей миссию, пойти за кулисы и отдать Асе Катькину сотню.

Где в «России» находятся двери из зала и фойе в помещение для артистов, она понятия не имела. У кого спросить — тоже. Тем более внутренний голос подсказывал ей, что если она заведет об этом речь с кем-нибудь из служителей киноконцертного комплекса, те предпримут все усилия, чтобы не пустить за кулисы простую зрительницу, желающую повидать свою приятельницу — танцовщицу кордебалета. Недолго думая, она решительно направилась к сцене прямо со своего бокового места в амфитеатре. Маша по опыту знала, что уверенный вид и деловой натиск открывают любые двери. Вокруг сцены операторы копошились со своими камерами, видеоинженеры расправляли провода, осветитель переставлял прибор, и всем им дела не было до какой-то там девицы, бодро поднимавшейся по ступенькам на сцену.

«Интересно, — подумала Маша, аккуратно ступив на последнюю ступеньку. — Когда-нибудь я тут спою?»

Запах закулисья всегда одинаков и в Сыктывкарской филармонии, и в центральном зале «России»: смесь разогретых под софитами пыли, краски и отполированных миллионами шагов досок. Сцену в антракте не освещают, поэтому за кулисами сумрачно, как в вековом мертвом лесу. Маша шагнула в полумрак и, пройдя всего несколько шагов, замерла в нерешительности.

— Что? — знакомый грудной голос сорвался на истерические нотки. — Что ты сказала? Ты?! Я не верю ни одному твоему слову! Что?! Ха-ха-ха, — нервно расхохоталась Ирма Бонд. — Что он сказал? Это он тебе сказал? Запомни, я не должна ничего делать. Я никому ничего не должна. А мне, между прочим, плевать и на тебя, и на него! Я на вас плевать хотела, вот так! Передай ему мои слова. Привет!

У Машиных ног что-то громыхнуло. Затем послышались приглушенные всхлипы.

— Козел, — проныла Ирма. — Мерзавец! Вечная любовь.. Вечная любовь. Вот тебе — вечная любовь!

Маша замерла, боясь пошевелиться. Когда человек говорит по телефону, а уж тем более сам с собой, лучше не выпрыгивать к нему, как чертик из бутылки, с громогласным: «Здрасьте, а вот и я! Извини, старушка, но я в курсе событий. Сочувствую!» Уж лучше позволить человеку думать и дальше, что его никто не слышал.

Она вжалась в темную ткань кулис, стараясь дышать как можно реже.

«Вот тебе любовь, паршивец!» Ирма всхлипнула, потом что-то хрустнуло, и к ногам Маши полетел какой-то предмет.

— Черт, где телефон?!

Маша опустила глаза и ужаснулась: мобильный телефон звезды, который та в сердцах от себя отшвырнула, валялся как раз у носков Машиных ботинок. А в метре от них лежал еще какой-то небольшой предмет. Сейчас певица станет искать свои потерянные сокровища, а найдет недавнюю поклонницу.

«Стыд-то какой! Еще подумает, что я ее преследую!»

— Ну и фиг с ним! — громко заявила Ирма.

Услыхав удаляющийся нервный стук каблуков, Маша облегченно вздохнула.

«В жизни всякое бывает, все равно мне по пути, — решила она и, присев, подобрала телефон. — Передам ее охране. Отойдет и возьмет обратно».

Второй предмет заинтересовал ее куда больше тривиального телефона. Это был большой кулон в виде огромной капли из голубого хрусталя на толстой цепочке из белого металла. Маша тут же припомнила, что там, на лестнице холла, она его видела на шее певицы. Камень в кулоне был замечательный. Так причудливо обработанный ювелиром, что его грани создавали ловушку лучам света. И те метались у него внутри в поисках выхода.