Ярость - Юрий Никитин

В большой комнате уже усаживались в кресла Игнатьев иБелович, добрые и растяпистые интели, Белович даже что-то пописывает, дажеопубликовал за свой счет, что дает ему право гордо именовать себя писателем, анапротив на диване устроились две девицы богемного вида, я их вроде бы ужевидел, хотя все они на одно лицо, все вот так же перелистывают альбомы поискусству, из кухни снова донесся звон посуды, вкусно запахло ароматным кофе.Не мокко, но все же не черные угольки, что выдают в последнее время занастоящий.

Хрюка разрывалась между кухней, любимым местом всех собак, игостями. Безобразно толстая, ни на одну выставку не примут, но невероятнопрыгучая, веселая и любящая играть, несмотря на свои пять лет, что для собакивообще-то многовато, ротвейлеры, к примеру, перестают играть уже с года, а онаскачет и кувыркается, а на улице только и высматривает, где играют дети, ибомогут и палочку бросать, и наперегонки, и всякие интересные штуки у них в рукахи на голове...

Уши ей не обрезал, хотя каждый встречный дурак говорил свидом знатока: надо обрезать, надо! Вид какой-то странный. Не боксер, а охотничьясобака. Но мне самому было так удобнее – с торчащими ушами боксер выглядитстрашновато, особенно с его выразительной рожей, а когда Хрюка несетсянавстречу прохожим, хлопая ушами, ей улыбаются еще издали. У людей рефлекс, чтос хлопающими по ветру ушами собака не может быть страшной. С длинными ушами –охотничьи. А с купированными по правилам ушами я только и слышал быистерическое: «Уберите собаку!.. В наморднике надо!.. На поводке!!! Кудасмотрит милиция!»

Одна девица, чопорная и манерная, с неудовольствиемпокосилась на шумную Хрюку:

– Какая толстая и прыгучая... Почему бы вам, с вашейтихой работой... с вашим тишайшим образом жизни, не завести себе, к примеру,кошечку?

– Кошечку? – изумился я. – Почему кошечку?

– Кошки мягче, спокойнее, с ними меньше хлопот.

Я ответил с такой же доброжелательностью:

– Во мне мало рабства. А кошек заводят те, ктопредпочитается подчиняться... Все человечество можно разделить на две части:люди энергичные, способные к руководству заводят собак, хоть какой-то, но всеже подчиненный, а слабые и податливые – кошек. Первые в любом коллективе быстровыдвигаются на руководящие должности, а вторые лучше себя чувствуют под рукойсильного, кто берет на себя ответственность...

Она странно посмотрела на меня:

– Но разве у вас не такая работа...

– Я руковожу мирами, – ответил я скромно.

Она улыбнулась, расценивая это как шутку:

– Меня зовут Марина. Я много слышала о вас от Леонида иФиры.

– Представляю!

– Они так вами восторгаются, что я просто неповерила...

Богемов поглядывал нетерпеливо, готовый под любым предлогомутащить меня на кухню или на балкон, чтобы выспросить секреты прохождения, такназываемый солюшен, но на кухне стук ножа по доске, пахнет луком, при женщинахнемыслимо заговорить об играх, лучше уж о выпивке, я тоже предпочел бы обиграх, чем выслушивать нескончаемый псевдоинтеллектуальный треп о судьбахстраны, роли интеллигенции, упадке культуры, разрушении памятников старины...

Белович со вкусом перемывал кости Кречету. Я невольноприслушался. Здесь, как и везде, ожидали, что бравый генерал на выборах наберетот силы десять-пятнадцать процентов, самые оптимистичные называли цифрудвадцать, но тот получил шестьдесят восемь, разом сбросив в кювет всехконкурентов и сохранив стране миллиарды рублей повторных выборов.

Теперь страна смотрела на Кречета со страхом и ожиданием.Трясло всех. Начиная от творческой интеллигенции, что до свинячьего визгабоится любой сильной руки, и до последних бомжей, что сразу вспомнили недавниезаконы о тунеядстве, принудработах, санации общества от бродяг и попрошаек.Конечно же, тряслись банкиры и предприниматели, как легальные, так и не совсем.

– А какую команду он с собой приведет, – сказалИгнатьев с отвращением. – Один Кержаков чего стоит!.. Да и этот...Чеканов. От одной фамилии веет смертью. Не то ЧК по уничтожению интеллигенции,не то чека гранаты. Ни одного интеллигента!..

– Ну, Кречет и есть Кречет. Не то держиморда, не тоунтер Пришибеев... – согласился Белович. – Меня до судорог пугаюттакие люди.

Игнатьев покачал головой:

– Да, он груб и прост... Этим пугает интеллигенцию иэтим же привлекает простой люд. Но простого люда побольше, их голоса на выборахважнее, чем писк горстки интеллигенции. К тому же последи за ним внимательно.Он ни разу, в отличие от бывших правителей, не был в церкви... по крайней мере,на экранах я такого не видел, а там то и дело показывают наших правящихподонков, которые десять лет тому истребляли церковь, а теперь смиренно целуютручку попу, демонстрируя единство партии и церкви... Единственное заявление поповоду религии, которое я слышал от Кречета, что все религии на территориистраны равны. Понял? А это уже крамола, ибо наша церковь панически боитсяконкуренции. Наши попы в народ не идут, как их католические собратья, они сидятв церквях на жирных задницах и ждут, что народ придет сам, никуда не денется –остальные церкви и храмы запрещены, окромя православных! Партия большевиковзнала с кого брать пример.

Фира внесла на подносе массу крохотных чашек. Комнатанаполнилась запахами знойной Сахары. Я отхлебнул, поблагодарил:

– Хорошее кофе.

Рядом победно заулыбались, а Белович не удержался выказатьлитературную ученость:

– Виктор Александрович, хороший, а не хорошее...

Я отмахнулся:

– По нормам русского языка надо говорить «хорошее».Мало ли что его в старину называли «кофий»!

Они переглянулись, мало ли какие доводы приводит человек,что обмолвился, а я ругнул себя, что пытаюсь объяснить что-либо этим. Можнообъяснить слесарю, он поймет и запомнит, но русский интеллигент тем и страшен,что сразу рождается человеком в футляре, достучаться до него почти невозможно.Но люди они хорошие, милые, добрые. С ними легко и просто. И все предсказуемо.Вот сейчас я произнесу «тридцать три»...

– А что это на упаковке была за цифра «тридцать три»?

– Возраст Христа, – сказал тут же Белович, чутьопередив других.

Похоже, даже Леонид готов был сморозить эту глупость, когдавозраст Христа прилагается автоматически к любым двум тройкам, будь этотридцать три несчастья или тридцать три богатыря Черноморда. Я посмотрел укоризненно,он виновато развел руками.

– Ты слышал последние новости? – спросил он,стараясь быстрее уйти с испачканного места. – В Думе проталкивают в главыправительства Кондрата Красивого!

– Вот и прекрасно, – воскликнула с энтузиазмомдевица, которая, помнится, назвалась Мариной. А раз Марина, то можно безпаспорта определить ее возраст: у нас есть года, когда все Саши да Димы, естьгода Марин, даже есть год Анастасии. – Это самый интеллигентный человек!Когда он говорит, чувствуется настоящая культура русского интеллигента. Какхорошо, если бы он прошел...