Великий Могол - Алекс Ратерфорд

Бритоголовый главный конюший вышел вперед и низко поклонился Хумаюну.

– Возьми свой щит и положи его на землю.

Баба Ясавал повиновался.

– Слуги, наполните его слитками золота и серебра, а сверху насыпьте драгоценных камней.

Слуги принесли драгоценные металлы, самоцветы, сверкающие в свете факелов, и наполнили ими щит.

– А теперь, Баба Ясавал, унеси все это вместе с моей сердечной благодарностью. Но если ты все еще слаб от выпитого, прикажи твоим людям помочь тебе!

Ноша была неподъемна даже для нескольких человек, стройных и молодых, пьяных и трезвых, но улыбающихся. Баба Ясавал опустил голову, положив руку на сердце, и подал знак, чтобы ему помогли. Когда подарок унесли, Хумаюн кивнул следующему военачальнику, высокому, бледному Афгани, взойти на помост, и процедура повторилась. С каждым разом все громче раздавались радостные крики:

– Слава Хумаюну, нашему падишаху!

Улыбаясь и подняв над головой обе руки, Хумаюн приветствовал толпу. Его первый самостоятельный поход удался на славу. Подобно отцу, он дал своим людям и победу, и добычу. Жизнь казалась прекрасной и бесконечной.

Муссонные дожди были такие сильные, что затопили площадь крепости Агра. Тяжелые капли, долбившие брусчатку, переполнили фонтаны. Одежда начала покрываться плесенью, а в имперской библиотеке ученые ежедневно и старательно просушивали влажные манускрипты, привезенные Хумаюном и хранимые в специальном металлическом ящике с плотной крышкой, предохраняющей рукописи от влаги и вездесущих насекомых. В помещении, где хранился ящик, во время дождей постоянно поддерживался костер из камфорного дерева.

Поздно ночью, не обращая внимания на проливной дождь, Хумаюн триумфально вернулся в Агру после завоевания Гуджарата. Имперская сокровищница уже наполнилась добытыми сокровищами, весьма внушительными даже после награждения войск. Но несколько предметов Хумаюн оставил себе – серебряный пояс, украшенный жемчугом, который он с наслаждением наденет на тонкую талию Салимы, резную нефритовую чашу для матери Махам, а для Ханзады – ожерелье из двух нитей рубинов и необработанных изумрудов в золоте, которое, по общему мнению, некогда украшало поколения царственных женщин Гуджарата. Открыв эмалированную шкатулку, он достал ожерелье, снова восхитившись ослепительным блеском рубинов, оттененных густо-зелеными изумрудами.

С ожерельем в руке Хумаюн направился в покои тетушки, уверенный, что она будет рада услышать подробности похода, но ему требовался и ее мудрый совет. Ханзада читала, а рядом с ней, уткнувшись в книгу, сидела его одиннадцатилетняя единокровная сестра Гульбадан. Рыжевато-коричневые глаза девочки, такие же, как у ее матери Дильдар и брата Хиндала, устремились на него, ясные и любопытные.

Ханзада сразу встала и, обняв его за плечи, поцеловала в обе щеки.

– Рада, что вернулся, Хумаюн. Я не сомневалась, что ты победишь… Каждая весть о твоих успехах наполняла меня гордостью.

– У меня для тебя подарок…

Хумаюн раскрыл руку и позволил рубинам и изумрудам ожерелья струйкой скользнуть у него между мальцами. Гульбадан присмотрелась поближе, но Ханзада, казалось, сомневалась, перед тем как взять ожерелье и поднести его к свету.

– Как они прекрасны! Но для меня слишком хороши… Я уже немолода. Сохрани их для своей будущей жены.

Вернув ожерелье Хумаюну, она сжала его руку, пока тот не успел возразить, и жестом пригласила его сесть рядом.

– Гульбадан, оставь нас. Но завтра зайди ко мне, хочу показать тебе персидскую поэму.

Когда девочка закрыла книгу и медленно вышла, Ханзада посмотрела ей вслед.

– После смерти ее матери я сильно к ней привязалась. Она такая умненькая и наблюдательная…

– Как и ты в ее возрасте? Отец часто говорил, что ты все замечаешь.

– Он мне льстил.

– Не думаю. Именно поэтому и пришел к тебе за советом. В походе против Бахадур-шаха я многому научился. Победа показала, что я способен вдохновлять людей и вести за собой в сражении, и я поверил, что стал хорошим воином… Впереди еще много сражений, и они меня не страшат. Я даже мечтаю о них, если они помогут укрепить нашу империю.

– Ты прав. Ты доказал, что настоящий властитель, что не ведаешь страха. Но что тебя тревожит?

– На обратном пути в Агру я часто думал, что же будет, когда пройдут напряжение и восторг от победы? Я знаю, как быть воином, но совсем не понимаю, как управлять империей. Как вести себя, сидя на золоченом троне в окружении советников, льстецов и просителей, жаждущих моего внимания, совета и благосклонности? Иногда мне просто хочется оставить их всех и уединиться с Салимой или с иной наложницей или уехать на охоту…

– Это естественно для молодого человека, но ты не должен поддаваться такому соблазну. Правитель обязан живо воспринимать все, что происходит вокруг него, и чувствовать недовольства до того, как они перерастут в бунт. Ты научишься, как научился твой отец. Ему тоже было нелегко. Когда Всевышний доверил ему трон, он был моложе тебя. Почитай его дневники; ты найдешь там все, что тебя интересует. Результат его тяжкого опыта и кровопролитий… – Ханзада смолкла, потом немного грустно улыбнулась. – Если бы Бабур теперь был с нами, он посоветовал бы быть внимательным ко всем, кто окружает тебя при дворе… Заботься о тех, кого наделил властью, доверяй им. Всегда задавай себе вопросы. Почему этот человек советует мне сделать то-то и то-то? Какова его выгода, если я его послушаю? Будет ли он благодарен за то, что получил, или воспримет это как должное?

– Думаю, я многое понимаю. Похоже, что главное слово для правителя – подозрительность. Грустно думать, что это так, но заговор моих братьев научил меня меньше доверять и всегда быть настороже, даже с близкими родственниками, которые, как мне казалось, мои естественные сторонники. А мои подданные, простые люди, на которых я смотрю только как на просителей или на придворных, чья верность мне необходима?..

– Они всегда будут далеки от тебя. Неважно, какой ты есть на самом деле; ты должен являться им, когда тебе заблагорассудится. Но всякий раз ты должен быть для них как солнце – слишком ярким, чтобы смотреть на него. Ты должен верить, что волен защитить их… и что в твоей власти наказать любого, кто тебя предал. Помни, что твой предок Тимур ослеплял взоры людей не только своими завоеваниями, но и своим величием. Дворцы и мечети, которые он построил в Самарканде, роскошь, которую он показывал и дарил, были также важны для того следа, который он оставил на земле.

Хумаюн встал и медленно направился к зарешеченному окну. Дождь затих, и сквозь мрачные серые тучи пробилось несколько солнечных лучей. Тетя была права: в придворной политике нельзя жалеть ни времени, ни сил. Людям нужны не только победы, но и пышные спектакли и зрелища… Они должны видеть в повелителе не только человека, но и образ совершенства и власти.