Homo Viridae: человек как вирус - Scientae Vulgaris

Марк Ван де Миероп, профессор истории Колумбийского университета, в своей книге «История древнего Ближнего Востока» говорит, что «ни одна причина не может объяснить это всеобъемлющее изменение целиком», при попытке объяснить конец бронзового века.

Оливер Дикинсон из Даремского университета придерживался аналогичной точки зрения, когда заявлял в главе 36 своей книги «Крах в конце бронзового века», что это «пустая трата времени – пытаться найти единственную причину или первопричину Коллапса».

Дикинсон в своей книге вообще предпочитает использовать термин «коллапс» и пишет, что он был результатом каскада событий, начавшихся с извержения вулканов и кометы. Которые затем вызвали засуху, которая, в свою очередь, вызвала голод, который ослабил население. А потом, как богатые, так и бедные, потому что болезнь не различает людей по благосостоянию, пали к ногам голема инфекционных заболеваний. Возможно, кто-то бы и поспорил с Дикинсоном, но скорее только о последовательности наступления этих факторов и, может быть, об исключении одного или двух. Но по существу он прав: начавшись с нескольких важных катализаторов, случилась глобальная катастрофа. Дикинсон также показал, что многие памятники были заброшены в конце бронзового века и не использовались повторно в течение многих столетий. Этого логично ожидать, когда буйствует эпидемия инфекционных заболеваний. В список заброшенных древних городов были включены такие места, как Гла, Мессения и Криса в Эгейском море, помимо хорошо задокументированного и известного Хаттуса, столицы хеттов в Анатолии. Большой мегаполис по меркам того времени.

Доктор философии Гай Миддлтон в своей «Теории микенского коллапса» поддержал идею инфекционного заболевания, как одной из причин коллапса Древнего мира. В главе «Чума и эпидемии» он заявил: «Основная проблема гипотезы чумы – это отсутствие свидетельств». Он также говорит: «Многое в гипотезе чумы кажется привлекательным, поскольку она может объяснить изменения в структуре расселения, материальные и социально-культурные изменения и долгосрочное сокращение численности населения». Гипотеза чумы хороша и для «объяснения изменчивости разрушений», потому что «дворцовые районы могли быть более плотно заселены и, следовательно, более серьезно затронуты, в то время как менее населенные периферийные районы… меньше страдают».

Бубонная чума – это название предполагаемого заболевания, а её патоген – Yersinia pestis – передается человеку блохами от мелких грызунов, например крыс. Без лечения умирают двое из трех инфицированных людей в течение четырех дней. С точки зрения классической исторической науки, первой вспышкой бубонной чумы считают чуму Юстиниана в 541 году, а в классическом учебнике по истории медицины или хронологии болезней вы увидите что-то вроде такого: «Первая зарегистрированная вспышка бубонной чумы была первой большой пандемией в мире. Mortalitas Magna (Великая смерть) или Чума Юстиниана началась в Аравии… Чума достигла Константинополя к весне 542 г. н. э., а затем затаилась в восточном Средиземноморье до 760-х годов».

Но, возможно, чума Юстиниана была даже не в Аравии, и ещё не факт, что она была самой первой. Откуда же и когда она пришла?

Сегодня фраза «болезнь возникла в Китае» звучит слишком часто, но, оказывается, и тысячу лет назад она была актуальна. Исследование Марка Ахтмана показывает, что бубонная чума началась в окрестностях Китая около 600 г. до н. э. и распространилась в Европу через Шелковый путь Центральной Азии. Это удалось доказать через секвенирование генома Yersinia pestis – оно выявило закономерности её глобального филогенетического разнообразия. Проще говоря, путешествуя по миру, бактерия видоизменялась, а в местности, где имеется естественный резервуар и откуда началась вспышка, она ближе всего к своей изначальной форме.

Команда Ахтмана изолировала и сравнила суммарно семнадцать полных геномов изолятов Yersinia pestis из различных глобальных источников, «провела филогенетический анализ этого набора данных о вариациях последовательностей, отнесла изоляты к популяциям на основе максимальной экономии, и на основе этих результатов сделала выводы относительно исторических путей передачи». Проще говоря, филогенетический анализ предполагает, что Yersinia pestis эволюционировала в Китае или рядом с ним, и распространилась через множество торговых и транспортных путей в Европу, Южную Америку, Африку и Юго-Восточную Азию, что привело к появлению специфических для страны разновидностей. Но это лишь означает, что только одна из ниточек ведет в Китай. Как именно она попала туда, был ли это естественный природный резервуар из монгольских степей, или какой-то вид грызунов мигрировал в растущую цивилизацию – не ясно.

Марк Ахтман отнюдь не конспиролог и не любитель, даже не популяризатор. Он имеет, по меньшей мере, три ученые степени, является доктором философии в Калифорнийском университете Беркли, США. Также в его послужном списке работа на кафедре микробиологии в Университетском колледже Корка, Ирландия, специализация на популяционной генетике бактериальных патогенов и микробной филогеографии. До этого он работал в Институте Макса Планка в Берлине, Германия, специализировался на молекулярной генетике и биологии инфекций. Но даже Ахтман не делает однозначных выводов о происхождении бактерии.

Серая мышь

Чёрная мышь

На мой взгляд, было бы неплохо совместить исследования генома бактерий с исследованием генома её основных распространителей. Почему-то в обсуждении возникновения и роли чумы в нашей цивилизации стабильно забывают про «Великую войну крыс», когда азиатские rattus norvegicus потеснили исконно европейских rattus rattus. То есть не учитывают ту самую историю, как «чумные» серые крысы колонизировали планету, вытеснив крыс черных из многих насиженных мест.

Козлов и Панайотакопулу утверждают, что бубонная чума пришла из Индии (родина серых норвегикус) и могла возникнуть там ещё во время правления Аменхотепа III в начале 14-го века до н. э., что более чем на 750 лет раньше, чем теория происхождения чумы из Китая. Возможно, если Ахтман продолжит свои исследования, он докопается до истины. А может, и нет.

Как бы то ни было, такие размышления приводят нас к чуме филистимлян, также известной как чума Ашдода, которая произошла около 1190 г. до н. э. Возможно, она была вызвана бубонной чумой. И если бы в Египте была бубонная чума во времена правления Аменхотепа III и его сына Эхнатона (около 1370–1350 гг. до н. э.), высока вероятность того, что она могла повториться на северо-востоке, в южном Ханаане, пятьдесят лет спустя.

Кто такие филистимляне? Они жили на юге Ханаана в конце бронзового века и управляли своими пятью городами-государствами (Пентаполис, Газа, Ашкелон, Ашдод, Экрон и Гат). Они были злейшими врагами Израильского царства и много раз воевали друг с другом. Однако происхождение филистимлян до конца неясно. Некоторые историки, такие как Карл Эрлих, считают, что они были «народом моря» и приплыли то ли из Эгейского моря, то ли из Микен в Греции, и поселились на юге Ханаана после поражения от фараона Рамсеса III в c.1190 г. до н. э. Другие ученые, например, Римшнайдер, считают, что этот народ прибыл из Анатолии в качестве беженцев из разваливающейся Хеттской империи.