В добрый час - Эльза Вернер

— А, вы даете здесь аудиенцию, Евгения, да еще одному для наших рабочих? — раздался сзади нее голос старика Беркова, который в эту минуту отворил дверь и вошел в комнату вместе с сыном.

Евгения отняла руку, а Гартман быстро выпрямился; ему достаточно было услышать этот голос, чтобы принять прежнее выражение затаенной неприязни, которая стала особенно заметна, когда Артур грубо, что очень противоречило его обычно вялому тону, спросил его:

— Гартман, как вы попали сюда?

— Гартман? — повторил Берков, внимание которого привлекло это имя, и сделал шаг вперед. — А, так вот он, господин агитатор, который…

— Который остановил наших лошадей и спас нам жизнь, получив при этом рану, — спокойно, но твердо прервала его Евгения.

— Да? — сказал Берков, выведенный из терпения этим напоминанием и решительным тоном невестки. — Да, конечно. Я уже слышал об этом; директор говорил мне также, что вы и Артур отблагодарили его за это. Молодой человек пришел сюда, вероятно, выразить признательность за подарок? Итак, вы довольны, Гартман?

Ульрих угрожающе нахмурил лоб, и ответ, готовый сорваться у него с языка, наверняка навлек бы на него большие неприятности, но Евгения подошла ближе к своему протеже и предостерегающе слегка дотронулась веером до его руки. Он понял ее жест, взглянув на нее и заметив в ее глазах опасение за него; все его упрямство и ненависть исчезли, и он ответил спокойно, почти холодно:

— Да, господин Берков. Я доволен благодарностью молодой госпожи.

— Очень рад! — сказал сухо Берков.

— Я могу теперь уйти? — спросил Ульрих, обращаясь к Евгении.

Она молча наклонила голову в знак согласия. Она видела, как трудно было ему владеть собой. Деланно поклонившись хозяину и его сыну, что отлично было замечено обоими, Ульрих вышел из комнаты.

— Надо сознаться, Евгения, что ваш протеже совсем не знаком с правилами приличия, — насмешливо сказал Берков. — Он уходит без церемонии, не дожидаясь позволения. Конечно, где же эти люди могут научиться хорошим манерам! Артур, ты, кажется, считаешь этого Гартмана какой-то диковиной, что так долго смотришь ему вслед?

Артур, действительно, очень пристально смотрел на удалявшегося рудокопа, даже после того, как за ним затворилась дверь, он продолжал смотреть в ту сторону.

Брови его были слегка нахмурены, губы плотно сжаты. Он оглянулся, услышав вопрос отца, который между тем любезно подошел к своей невестке.

— Мне очень жаль, Евгения, что совершенное незнание здешних порядков завело вас слишком далеко в вашей снисходительности. Вы, конечно, не могли иметь ни малейшего подозрения о том, какую роль играет этот человек среди своих товарищей, он не должен входить в дом, а тем более в вашу гостиную, даже под предлогом благодарности за полученный подарок.

Молодая женщина опять села в кресло, но с таким выражением лица, которое заставило ее свекра устроиться не рядом с ней, как он намеревался, а напротив; казалось, она и его заставляла «любоваться ею издали».

— Вам, как я вижу, сообщили не все об этом деле, — холодно возразила она. — Когда вы последний раз говорили с директором?

— Сегодня утром я узнал от него, что ему поручено передать Гартману известную сумму денег, которую я, говоря откровенно, нахожу слишком крупной. Ведь это целое состояние для таких людей! Тем не менее, я не хочу давать предписаний ни вам, ни Артуру, если вы находите нужным выразить свою признательность в таких размерах.

— Так, значит, вы еще не знаете, что молодой человек отказался от этих денег?

— От… отказался? — вскричал Берков, вскочив со стула.

— Отказался? — повторил Артур. — Почему?

— Вероятно, потому, что его оскорбило вознаграждение в виде денег, переданных через другое лицо, тогда как те, кого он спас, не потрудились даже прибавить к этому ни одного слова благодарности. Я, впрочем, постаралась исправить наш промах, но, конечно, не могла убедить его взять хоть сколько-нибудь денег. Кажется, господин директор не сумел этого «отлично устроить».

Артур закусил губы, он знал, к кому относились эти слова, хотя и были сказаны отцу.

— Значит, ты сама позвала его сюда? — спросил он.

— Конечно.

— Я бы желал, чтоб вы больше этого не делали, — сказал Берков с раздражением. — На Гартмана со всех сторон указывают как на революционера, агитирующего среди рабочих, и я намерен поступить с ним по всей строгости. Теперь я убедился, что мне говорили правду. Человек отвергает такую сумму только потому, что ему предложили ее без соблюдения церемоний, которых требует его высокомерие. Да, конечно, он на все способен. Я должен вам напомнить, Евгения, что моя невестка обязана поступать сообразно с известными условиями даже тогда, когда дело касается доказательств ее признательности.

Евгения ответила на эти слова свекра презрительной улыбкой. Напоминание о том, к чему он ее принудил, менее всего могло заставить ее исполнить его желание. Чувство попранного достоинства вновь дало о себе знать и заставило ее пренебречь даже вполне справедливыми требованиями свекра.

— Очень жаль, господин Берков, что для меня, кроме обязанностей вашей невестки, существуют, оказывается, и некоторые другие, — холодно возразила она. — Это был исключительный случай, и, надеюсь, вы позволите мне и впредь поступать в таких обстоятельствах в соответствии со своими убеждениями.

Перед Берковым была опять баронесса Виндег, указывающая мещанину-миллионеру его настоящее место, но он то ли был раздражен предметом спора, то ли на него слишком подействовали обильные возлияния за обедом, только на этот раз он не выказал обычной почтительности к невестке, а возразил ей в довольно раздражительном тоне:

— В самом деле? Ну, так я попросил бы вас подумать…

Он не закончил своей фразы, потому что Артур, бывший до сих пор безучастным зрителем, вдруг очутился рядом с женой и сказал спокойно:

— Прежде всего я попрошу тебя, папа, прекратить этот неприятный спор. Я предоставил Евгении полную свободу действий и не желаю, чтобы кто-нибудь стеснял ее в поступках.

Берков посмотрел на сына, как бы не веря своим ушам; он привык к тому, что Артур безучастно относился к подобным сценам, и потому был крайне удивлен его вмешательством и тем, что он принял сторону жены.

— В тебя, кажется, вселился дух противоречия, — насмешливо бросил он сыну. — Против объединенных сил я должен буду обратиться в бегство, тем более что мне надо докончить кое-какие дела. Надеюсь, Евгения, что вы завтра будете не в таком воинственном настроении, а вы, мой сын, уступчивее, чем сегодня. До свидания!

Раздосадованный Берков, уходя из гостиной, не подозревал, что своим внезапным удалением поставил молодых людей в трудное положение. С того памятного вечера они избегали оставаться наедине друг с другом и виделись только при посторонних или за столом в присутствии слуг, и это неожиданное tet-a-tet, казалось, было одинаково неприятно обоим. Артур понимал, что не может уйти вслед за отцом, не сказав жене хотя бы двух-трех слов, но прошло несколько секунд, прежде чем он на это решился, так что Евгения предупредила его.