Хранящие тепло - Елена Лагутина

— Жениться, говоришь, надо? Слушай, дядя Федор, а ведь ты — гений! Жениться! Конечно, жениться!…

— Псих, — услышал Денис, и вслед за этим в телефонном эфире раздались короткие гудки. Улыбнувшись, он дал отбой.

— Псих, — повторил он с усмешкой, — зато счастливый.

Денис долго сидел, продолжая сжимать в руке трубку. Если бы пару дней назад — да что там пару дней, всего лишь несколько часов назад! — кто-то сказал ему, что у него может возникнуть такая мысль, он бы просто рассмеялся этому человеку в лицо. Жениться в двадцать семь лет — это было по меньшей мере абсурдно. Мама, впрочем, часто твердила ему об этом.

«Денис, когда же ты встретишь свою вторую половинку?»

Алла Васильевна была неисправимым романтиком. Вплоть до вчерашнего вечера Денис был уверен в том, что этого качества от матери не унаследовал.

«Мамочка, милая, — отвечал он с улыбкой, — с чего ты взяла, что твой сын на пятьдесят процентов неполноценный?»

Мама только улыбалась, но в глазах продолжал звучать вопрос. Ему не хотелось обижать мать, и уж тем более не хотелось выглядеть циником.

«Знаешь, мама, — он обнимал мать за плечи и усаживался рядом, приняв самый серьезный вид, — когда-нибудь я проснусь утром и увижу девушку, которая спит рядом со мной. Увижу ее лицо и почувствую, что счастлив. Что самое главное для меня — это каждое утро просыпаться рядом с ней и видеть ее лицо. Засыпать и просыпаться — вместе. Пить вместе кофе по утрам, есть суп из одной тарелки…»

В этот момент он не выдержал и рассмеялся. И правда, почему это они должны есть суп из одной тарелки?

«Черт! Ты же сама видишь, мама… Сама видишь, что я даже не представляю себе, что это такое. Зачем есть суп из одной тарелки, скажи? Какая в этом фишка?»

Алла Васильевна снова ничего не ответила, но с тех пор к этому разговору они если и возвращались, то очень редко. Иногда Денис и сам задумывался об этом. Иногда заставлял себя представить, что будет в том случае, если в его квартире поселится Жанна. Жанна, Оля, Света или Наташа — неважно. Он будет приходить домой и видеть — Жанну. Ложиться в постель и видеть — Жанну. Просыпаться утром и снова видеть Жанну… Сколько дней он сможет это выдержать? Три, максимум — пять. А потом он просто не выдержит и сбежит из собственного дома. Или выгонит Жанну. «Выгонишь ее, — тут же проносилось в голове, — как же. Черта с два ты ее выгонишь. Проще тараканов уговорить уйти к соседям, чем выгнать Жанну. Тем более, если в паспорте печать стоять будет. В этом случае она уж совсем неуязвимой станет…»

И вот теперь все изменилось — в считанные часы. Теперь он просто не представлял, как сможет жить дальше, если ее, Саши, не будет рядом. Если, просыпаясь по утрам, он не будет видеть ее лица, слышать ее голоса, целовать ее улыбку. Как он сможет заснуть вечером, если ее не будет рядом. Если ее не будет рядом — всегда. Каждый час и каждую минуту его жизни. Нет ничего более естественного, чем желание разделить свою жизнь с человеком, которого любишь. Конечно, он хочет на ней жениться! Он просто мечтает об этом!

«Сейчас, — промелькнуло в сознании, — вот сейчас я позвоню и скажу ей об этом. Сейчас же!»

Он набрал шесть цифр, которые запомнил с первого раза, как только услышал, не прилагая к этому абсолютно никаких усилий. Один гудок, второй, третий…

— Алло, — раздался на том конце ее приветливый голос.

В ту же секунду Денис оборвал связь.

«Идиот! — мысленно обругал он себя и рассмеялся: счастливый псих, это точно про него! — Ну и что же ты собирался ей сказать? Будь моей женой, Саша. Я решил, что нам нужно пожениться, потому что я хочу есть с тобой суп из одной тарелки!»

На самом деле, это было бы глупо. Они были знакомы всего лишь несколько часов. Он даже не целовал ее ни разу. Хоть он и не сомневался ни минуты в своем желании, все же не представлял, как сказать об этом Саше. Едва ли она воспримет его всерьез. Да и значил ли для нее что-нибудь вчерашний вечер, который перевернул всю его жизнь? Значил ли…

Денис снова вспомнил фотографию на стене. Две пары глаз, так похожих, как две искры одного костра.

— Мы на самом деле очень похожи, — сказала вчера Саша. — И иногда мне кажется, что это не случайно… Что я — ее продолжение. Ведь люди не умирают. Я верю в то, что каждый человек оставляет свое продолжение на земле. А я… Я так хорошо ее понимаю. Я разговариваю с ней, слышу ее. А иногда, знаешь…

Денис переводил взгляд с одного лица на другое. На самом деле, очень похожи. Одна — продолжение другой.

— Ты меня слушаешь? — Саша смотрела немного насмешливо.

Он кивнул:

— Вы действительно очень похожи.

— Мы и внутри похожи. Иногда ей бывает очень плохо, и она жалуется мне. Я ее жалею, успокаиваю — ее же словами. Я ее очень люблю. Да ты садись, ну что же ты стоишь посреди комнаты?

Денис послушно опустился в мягкое синее кресло, а Саша села напротив и улыбнулась.

Теперь он мог смотреть на нее. Теперь это было естественно — смотреть на Сашу. Он ведь для того и пришел сюда, чтобы смотреть на нее. Теперь она казалась ему еще прекрасней, если только это было возможно. Свет, который излучали глаза, стал мягким и бархатным, как свет звезд на ночном небе. Теперь он не ослеплял его, не причинял боли. Это было удивительное ощущение — смотреть в ее глаза и думать о том, что это может продолжаться бесконечно.

Здесь, у себя дома, в своей маленькой комнате, Саша показалась ему немного другой. Голубые обои на стенах, синий диван в дальнем углу и синие шторы на окнах, две декоративных подушки, вышитые крестом, бесконечные полки с книгами, огромный плюшевый медведь, раскинувший на полу свои косматые лапы, цветок в глиняном горшке и нелепый соломенный домовенок, подвешенный над диваном, — все это, и десятки других мелочей составляли одно целое. Мир, в котором живет Саша. В котором она утешает плачущую Марину Цветаеву и разговаривает с ней о чем-то, понятном только им двоим. Есть ли здесь, в этом странном синем мире, место для него? Сможет ли он почувствовать себя здесь своим, а она — примет ли?

В этот момент что-то оборвалось внутри, и он опять со страхом подумал: примет ли? И тут же, словно отвечая на его невысказанный вопрос, Саша снова заговорила:

— Знаешь, пока я тебя ждала, я смотрела на окна в доме напротив…

Она рассказывала ему про птицу, которую придумала, соединив линиями огни светящихся окон в доме напротив.

— Да, — ответил он, — я тоже иногда так делаю. Знаешь, если честно, я никогда никому об этом не рассказывал. Думал, что все люди оставляют свои детские привычки в детстве. Я тоже оставил почти все, а с этой никак не могу расстаться. Меня всегда притягивает свет…

«Пока я тебя ждала». Она сказала это так просто, как будто не понимала цену своим словам. Отдавала даром то, что стоило огромного состояния. Ничего не просила взамен, не торговалась, а просто дарила. Не пыталась защититься — может быть, потому, что не знала, как это делается? А может, просто потому, что была слишком беспомощной? Но насколько же сильным должен быть человек, чтобы он мог позволить себе такую беспомощность…