Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни - Павел Черкашин

Друзьям неожиданно для них самих понравилось болтаться в лаборатории. Здесь было тихо и спокойно, никто не доставал всякими расспросами и требованиями.

– Помнишь, как наш препод любил повторять: теоремы лучше всего доказываются, когда на улице минус тридцать и в квартире нет женщин?

– Ага… Тогда поздравляю, коллега!

– С чем?

– Мы на пороге великого открытия…

Никакого расписания, занятий, экзаменов. К семи вечера здание пустело, и можно было без помех погрузиться в изучение новых технологий, чтение книг или праздношатание по чатам. Близость лестницы экономила жизненные силы, столь необходимые для грядущего великого научного открытия. Выскочив из лифта, можно было за восемь-десять размашистых шагов перемахнуть по диагонали гулкий холл, открыть своим ключом дребезжащую стеклом и старой фанерой дверь лаборатории и надежно забаррикадироваться здесь от внешнего мира и начальства. Не надо было тащиться по бесконечному темному гулкому коридору с выпадающими паркетинами и свисающими с потолка ошметками проводов – изгибающемуся и опасному, как прямая кишка огромного змея. Кишка к тому же была населена аморфными человекоподобными дроидами, которые давно вступили с этим змеем в извращенно-симбиозные противоестественные отношения. Стоило им вдруг улыбнуться при встрече и сказать: «драсте сильпетрович» – и легко можно было получить под дых вопросом о творческих планах или здоровье каких-то малознакомых персонажей.

С другой стороны, близость к лифту и лестнице изводила друзей шумом за дверью, щебетанием лаборантш, запахом сигарет и постоянно заглядывающими в их дверь коллегами с этажа. По поводу и без, с недопитой бутылкой и скучными, как плакаты о производительности труда, историями. Димыч сначала пытался травить непрошеных гостей колкими насмешками, но этот метод оказался не очень действенным – люди продолжали заглядывать, но теперь исключительно для того, чтобы сказать какую-нибудь гадость. Тогда друзья нашли более элегантный способ обезопасить свою территорию от любопытных. Однажды утром на их двери появился распечатанный плакат формата А3 с крупными логотипами Российской академии наук, ФСБ и IBM, а также желтым знаком радиоактивности. Надпись на этом плакате гласила:

Официально в лаборатории № 34 помимо Санина и Конова числились еще шесть человек. Из них периодически на рабочем месте появлялись только трое. Завсегдатаем был дядька в ранге замзавлаба – Григорий Долгов. На вид ему было лет сорок пять, он одевался по всем канонам моды советских ученых в серые дурные костюмы и заношенные плохо выглаженные рубашки. Главным и бесспорным украшением его невзрачной внешности была настоящая густая борода. Он приходил с утра пару раз в неделю, отмечал свое присутствие дымящейся кружкой чая, изрекал с важным видом очередную компьютерную мудрость вроде «Компьютер без Windows подобен мороженому без кетчупа» и с достоинством уплывал практически на весь день куда-то в дебри института «поддерживать отношения». Время от времени в комнате по очереди материализовывались две тетеньки неопределенного возраста. Они что-то молча перепечатывали с листов, деловито всматриваясь в синие экраны с доисторическими текстовыми редакторами, или часами висели на телефоне. В этом случае молодые аспиранты могли сполна оценить все тяготы жизни старшего поколения с его недоделанными ремонтами, больными мужьями, взрослыми детьми, крохотными внуками, недостающими сотками и лишними килограммами. В телефонных беседах тетеньки изображали жизнь, полную невзгод и страданий, но когда им это надоедало, они тут же становились существами крайне дружелюбными и всегда готовыми помочь. Правда, только в свободное от основных хлопот время и только в пределах своей мизерной зарплаты и еще меньшей профессиональной ответственности. Друзья всегда были рады их появлению, благодаря которому на столе лаборатории возникало что-нибудь съестное: домашние котлетки, выпечка, бутерброды… Бородатый дядька сначала напрягался, подозревая в Санчесе и Димыче бессовестных нахлебников и конкурентов в борьбе за столь ликвидную в научной среде качественную закусь. Но тетеньки только обрадовались новым голодным лаборантам. Дима быстро поймал нужную эмоциональную волну, и в его воспоминаниях детства неожиданно начали проскальзывать годы голода и разрухи. Еды в крохотном холодильнике под столом заметно прибавилось, от чего замзавлаб Григорий только выиграл и окончательно успокоился.

Кем были все остальные сотрудники лаборатории – для ребят навсегда осталось загадкой. Дни шли за днями… И как отметил на научном совете в своем кратком ежеквартальном докладе влиятельный господин С.А.Коровин, молодым воодушевленным аспирантам даже удалось вдохнуть в эту лабораторию новую жизнь.

Когда Димыча не было в лаборатории, а туман в глазах уже не позволял пялиться в экран компьютера, Санчес сидел у окна и подолгу мечтал, глядя на окружающий мир. Это было его любимым занятием из числа тех, которыми можно заниматься в одетом виде.

Окна выходили на юг, и помещение лаборатории всегда было наполнено солнцем. Еще во время своего первого посещения ясным бабье-летним днем Санчес обратил внимание на густой солнечный рассол, затопивший комнату под самый четырехметровый потолок. Любые перемещения в нем напоминали движения маринованных огурцов в полупустой банке, которую вернули в холодильник после опустошительного набега голодного хозяина. Рассол был обильно приправлен яркими неугомонными светлячками пыли, утомлявшимися только к вечеру, когда прокопченное московским смогом закатное солнце за окном уступало роль светила длинным мигающим неоновым трубкам на потолке, монотонно выпевающим единственную известную им букву «н-н-н».

Вся лаборатория представляла собой небольшую квадратную комнату, площадью напоминавшую гостиную в панельной многоэтажке. С коридором ее связывала хлипкая фанерная дверь, затейливо украшенная вставками из матового стекла. Всю противоположную стену занимало огромное окно из трех одинаковых секций в алюминиевых рамах с забавным массивным рычагом дистанционного управления крошечной фрамугой на самом верху.