В кабинете психоаналитика. Эмоции, истории, трансформации - Антонино Ферро

нуждаться в ком-то означает не быть самодостаточной, а быть самодостаточной означает ни в ком не нуждаться. Эта мысль рождает следующую: вы, бесспорно, нуждаетесь во мне и в то же время у вас есть своя жизнь, которая становится все богаче и куда мне нет доступа. И точно так же у меня есть своя жизнь, куда нет доступа вам. И у меня возникает вопрос: не ревность ли вызывала эти мысли?

Пациентка: Я думаю, что, скорее, боль и страдание: раньше я всегда использовала множественное число «мы», и так ужасно теперь говорить «я» и «ты». Любой разговор, с этой точки зрения, превращается в маленькое потрясение. Марчелла всегда сразу же говорит: «Я открыта, готова к общению, а ты — свинья».

Аналитик: Страх перехода от «мы» к «я» и «ты» может вызвать гнев: я мог бы сказать вам, что вы свинья, потому что хотите поехать в Венецию, а я вынужден буду остаться в Павии. Вы тоже могли бы обозвать меня, потому что я отменил сеанс в субботу утром из-за переезда.

[Короткая пауза.]

Пациентка: Я думала, действительно ли возможны такие отношения, в которых отказываешься от полного обладания партнером.

Аналитик: ...и отказываешься допустить полное обладание собой.

На первый сеанс после переезда Луиза приходит с двадцатиминутным опозданием.

Аналитик: Итак?

Пациентка: Я думала, что мне нравится. Это не похоже на старый кабинет на улице С. — в нем, как в яйце, я чувствовала себя такой защищенной, а здесь больше контакта с реальностью, и мне это нравится. Даже если меня и пугало это немного... Сегодня мне хотелось прийти на сеанс, но не хотелось приезжать в Павию. Я взяла контакты одного врача — он организует онкологические центры в Никарагуа, — но как поступить с Марчеллой? Я пригласила ее поехать вместе, если она захочет, но на самом деле я просто так предложила, мне хочется поехать одной.

Аналитик: Мне кажется, вы говорите, что появилось нечто новое, незнакомое, что вы больше не ребенок, вам хочется независимости, хочется поехать одной, но вы боитесь, что кто-нибудь может с этим не согласиться и будет страдать.

Пациентка: Я пошла к психиатру... искать работу, они сказали, что возьмут меня при условии, что я останусь в качестве психиатра, но не знаю, хочу ли.

Аналитик: Мне кажется, вы боитесь, что ваш выбор не может быть свободным, что есть кто-то, кто чего-то от вас ждет, а вы хотите независимости и свободы.

Пациентка: Я просто боюсь, что Марчелла будет страдать, если я уйду от нее. Я хочу оставить ее, я хочу жить, но боюсь сделать ей больно.

Аналитик: Желание независимости, желание окончить анализ, но рядом с этим мысль о том, что кому-то этот проект доставит страдание. Кому — Марчелле или вам самой?

Пациентка: Я думала, что расстаться с нею мне будет очень больно, потому что она меня понимает. Вот сейчас вспомнила, как в октябре я хотела поехать в X., а она мне сказала, что я запустила часовой механизм бомбы.

Аналитик: Тогда я боялся, что вы прервете анализ, но вы смогли и поехать в X., и продолжить анализ. А сейчас, когда я заканчиваю сеанс, таймер включается? Мне кажется, здесь присутствует фактор времени.

Пациентка: Что если я закончу анализ в июле, потому что в сентябре вас здесь не будет?

Аналитик: Не слишком ли резкой будет посадка?

Пациентка: На этой неделе я снова была в больнице для инвалидов, мне не нравится бывать в таких местах.

Аналитик: Возможно, вам показалось, что мои слова отбросили вас назад, и вы хотите выбраться из яйца — из этой комнаты.

В начале следующего сеанса Луиза рассказывает сон. Она на острове с Марчеллой, им удается сесть на паром до большой земли, хотя они думали, что паромов больше не будет, и не надеялись выбраться с острова. На улице она встречает машину с родителями, маленькими сестрами и братом... Потом оказывается с ними в ресторане, затем — в постели с мужчиной — «занудой» коммунистом. Она берет в руки его пенис — на нем пятна, пятна от сифилиса, однако уже вылеченного...

Здесь отражено дальнейшее изменение моего метода интерпретации: нет больше навязчивых интерпретаций переноса. Начинает создаваться пространство, внутри которого двигаются, действуют и встречаются друг с другом «персонажи», но их больше не надо насыщать интерпретациями переноса: все это уже напоминает ту атмосферу, которая впоследствии приведет к концептуализации «поля».

Мы также можем говорить о появившихся отсылках к знакомым понятиям нашего анализа («мир гномов = мир без различий»), что способствует большей свободе, ослаблению чувства преследования во время встречи.

Возникает тенденция к «интерпретированию» (Bonaminio, 1993, 1996) коммуникаций пациента, то есть к проведению чего-то вроде параллельной беседы, но еще не способность создавать новый текст «с» пациентом без чрезмерных интерпретативных цезур. Эмоциональное состояние пациента угадывается мною с близкого расстояния достаточно точно, возможно, слишком настойчиво — это заставляет пациентку воспринимать аналитика как «занудного», а также немного опасного, несмотря на то, что «сифилис» уже вылечен.

Открытие персонажей и их приключения в поле

Это третья большая «трансформация» в моем понимании аналитического сеанса. Я фокусируюсь на глубинном эмоциональном уровне пары. Глубокие эмоции посредством проективных идентификаций стабилизируют глубокое эмоциональное состояние пары, которое нужно выразить посредством персонажей и трансформировать посредством проработки (working through). Это состояние собеседники разделяют, вместе порождая историю. Составные элементы этой модели: ненасыщенность интерпретаций, нарративные интервенции, взгляд на персонажей преимущественно как на «функциональные агрегаты» (Ferro, 1992), более тяжелая работа контрпереноса, оценка фактора роста — то есть того, сколько может быть «воспринято» пациентом.

Марчелла и собака в шарфе и с трубкой

Для Марчеллы, взрослой пациентки на третьем году анализа, я повышаю размер моего гонорара. Она пропускает два следующих сеанса. На третий сеанс она приходит и рассказывает мне обо всех приключившихся с ней неприятностях: дочь заболела, машина не заводилась... Девочка рассердилась на отца, обращалась с ним очень грубо, пинала его, все время злилась на него, у нее был приступ ночных кошмаров, но когда отец приближался, она кричала... В итоге Марчелла делает вывод: «Наверное, это Эдип» (она психолог). Я не удерживаюсь и говорю: «Наверно, это повышение!». Я чувствую необходимость подытожить интерпретацией, связывающей пропуски сеансов и все, что она мне сейчас рассказала, с повышением гонорара.

Выдержав небольшую паузу, Марчелла рассказывает мне о фильме, в котором девушку насилует ее бывший жених: она бросила его, и он в отместку напал на свою прежнюю возлюбленную.

Я чувствую, что опять мог бы выдать интерпретацию в переносе, но отказываюсь от этой мысли,